Кажется, мы нашли няню для Денвера. Нира забрала его после обеда гулять, и теперь я смотрела с балкона, как она укачивает его, развалившегося у нее на ногах. Малыш вытянул ручки и ножки, а Нира покачивала его, что-то мурча под нос. Солнце стояло высоко, трава под окнами как только ни звучала! Трещала кузнечиками и чирикала какими-то желтыми птичками, искавшими в ее зарослях поживы. Хотелось растянуться тут же и уснуть. Я все не могла надышаться воздухом и еле боролась с сонливостью от переизбытка кислорода.

— Она такая… хрупкая, — еле подавила очередной зевок и обернулась к Рэму, сидящему в кресле.

— Это только кажется, — пристально смотрел он на меня.

— Правда? — прищурилась я. — А мне кажется, сегодня тебе дали понять, что даже большая девочка хочет объятий и поддержки. У нее есть кто-то?

— Есть? — оживился он, хмурясь. — Она тебе что-то говорила?

Мне вдруг стало смешно — большой брат сделал стойку на ухажеров!

— Что ты так улыбаешься? — выпрямился он, хищно следя за мной. — Говорила?

— Даже если бы и говорила, я бы тебе не сказала, — покачала я головой. — У девочки могут быть секреты.

— Не такие, Вика, — озабоченно хмурился он. — Кроме того, у нас были проблемы. Нира встречалась с женатым человеком.

— Ого, — тихо выдохнула я и направилась к соседнему креслу. Но усесться мне туда не довелось — Рэм выбросил руку, и в следующий вдох я уже ошалело ворочалась в его объятьях.

— Слушай, бери пример с Ниры, — усмехнулся над ухом. — Я хочу, чтобы ты чаще сидела у меня на коленях.

— Я? — Меня парализовало.

— Вика, мы — звери нежные, — прошелся он подушечками пальцев вдоль позвонков шеи и обхватил ее, положив большой палец на губы. — Любим тискать друг друга. — И он прихватил мочку уха губами, отчего я вздрогнула и задышала чаще. — Совсем не хочешь меня обнять?

— Рэм, — хрипло выдавила я, — я не привыкла…

— Я знаю. Но хочу, чтобы хотя бы попробовала.

Он помог мне выпрямиться у него на коленях и посмотрел в глаза. Я тяжело сглотнула:

— Мне сложно…

— Все просто, — и он взял мою руку и прижал к своей щеке: — Я — твой…

Наверное, в этот момент в вены выплеснулось не меньше адреналина, чем когда он наступал на меня медведем. Я смотрела в его глаза, искрящиеся радужками на солнце, и испытывала только одно желание — провалиться сквозь пол, сбежать, забиться в самый темный угол и зажмуриться. Но вместо этого только вытащила руку из его и слезла с колен:

— Не надо…

— Хорошо, не буду, — проследил он за мной.

— Прости, — переползла на соседнее кресло.

— Ты прости, — перевел он взгляд вдаль.

Повисло неловкое молчание.

— Так а… что с твоим братом? — выдавила, стараясь глупо заполнить пустоту. Мне сейчас было плевать на его брата. Хотелось оправдываться, объяснять, что я, вероятно, какая-то калека, потому что это ведь действительно просто… — Ладно, давай еще раз…

Я решительно поднялась, подошла к Рэму и уселась обратно к нему на колени, чувствуя себя полной дурой. Он перевел на меня взгляд:

— Тебе обязательно нужна доля вероятности, что я тебя убью, чтобы прийти ко мне? По-другому не можешь? — усмехнулся он.

— Определенно, нет. Не в этом проблема.

— Тогда в чем? — прорычал он, притягивая к себе за шею. — Вика, тебе не нужно мне что-то доказывать и завоевывать мое внимание. Я — твой.

— Да что ты все заладил?! — взвилась я.

Но он не дал снова сбежать:

— Да потому что ты шарахаешься от этого, как черт от ладана! — оскалился он и прижал к себе. — Дикарка, черт бы тебя побрал!

— А ты и побрал!

— Вот и не дергайся. — Он довольно запустил пальцы мне в волосы и скривил губы в усмешке: — Привыкай. Принудительно.

— Ну куда уж мне по-другому! — закатила глаза, но довольного вздоха скрыть не удалось. — Так что с братом?

— Пока ничего, — жмурился он на солнце так, будто это я его гладила. И я протянула руку к его носу, повинуясь порыву, и провела пальцем… в миллиметре от которого вдруг клацнули зубы.

— Черт! — дернулась я и забилась в его руках. — Да ну тебя!

— Что там у вас стряслось? — послышался окрик Ниры под балконом.

— Нормально все! — смеялся Рэм, скручивая меня.

— Не буду больше тебя трогать, понял? — пыхтела я. — Ненормальный! Бешенный!

— Да-да, зайчонок, — рычал он над ухом. — Делаешь меня ненормальным…

— Невоспитанный!

— Тш, — прижал он к себе снова. — Прости, не устоял…

— Доведешь до инфаркта…

— Мне нравится в тебе то, что боишься, а все равно лезешь… Отважная маленькая зайка…

— Да, это я, — вяло ерничала, находя его объятия все более привлекательными.

Из его груди вдруг раздалось довольное протяжное рычание, и я снова замерла, растерянно моргая. Наверное, никогда к этому не привыкну. Каждый раз вспоминаю его там, на террасе, в образе медведя и умираю от страха.

— А что случилось с твоими родителями? — спросила тихо, вслушиваясь в неровное биение его сердца, привычно отсчитывая норму пропусков и ускорений ритма. Для оборотней такой ритм — норма.

— После смерти мамы отец ушел… Обернулся медведем. Тогда мы думали, он просто не мог терпеть горе, а в звере было легче. Но потом поняли, что он не вернется. Мы с Раином по очереди бегали за ним по лесу, пока однажды не потеряли. — Он помолчал немного, прежде чем продолжить. — Я потерял.

— Наверное, он не очень хотел найтись, — неуклюже вставила я.

— Ты права, — погладил по волосам. — А потом начали терять жителей одного за одним.

— В основном, медведей.

— Да. Половина всех обернувшихся безвозвратно — медведи.

Я не занималась этой историей. Мне не было дела до проблемы их «озверения». На мой взгляд, это никак не должно было сказаться на численности. А теперь я оказалась сердцем к сердцу с мужчиной, для которого потеря была настолько сложной, что он ее до сих пор не пережил, судя по перебоям в биении сердца. И мой мир перевернулся.

— А как ты попал к священнику? — решила отвлечь его.

— Отец мечтал, что мы с Раином закончим Университет. Но денег хватало впритык, и мы жили с братом в парке… — Рэм усмехнулся. — Спали медведями под декоративной альпийской горкой.

— Кошмар, — покачала головой.

— Ну вот когда однажды проснулись с иглой от транквилизатора в спинах, пришлось что-то менять. Сандингтон был единственным преподавателем, который относился к нам по-человечески. И он единственный поручился тогда за нас в полиции.