Открыв стеклянную дверь, они вышли на балкон. Снаружи дул прохладный ветер, с моря наползал туман. Машин было мало, тротуары пустовали. Светофоры светили желтым, а из бара на углу чуть слышно доносилась музыка восьмидесятых.

Колин посмотрел на стоявшие на балконе кресла-качалки.

– Ты часто здесь сидишь?

– Нет, редко. Хотя из-за балкона, в общем, я и купила эту квартиру. Думала, что буду расслабляться здесь после работы, но обычно как-то не получается. По вечерам я, как правило, быстренько ужинаю и устраиваюсь в столовой или в спальне с нетбуком, – Мария пожала плечами. – Я, как всегда, пытаюсь бежать впереди паровоза. Хотя мы об этом уже говорили, кажется.

– Мы много о чем говорили.

– То есть тебе уже со мной скучно?

Колин повернулся к девушке. В его глазах отражался свет с улицы.

– Нет.

– Знаешь, чем ты мне интересен?

Колин молча ждал ответа.

– Ты никогда не объясняешь ход своих мыслей, когда отвечаешь на вопрос. Ты идешь прямо к цели и вдаешься в подробности, только когда тебя просят. Я хотела сказать, ты немногословен.

– О’кей.

– Вот что я имею в виду, – поддразнила Мария. – Но – да, ты пробуждаешь мое любопытство. Почему ты не развиваешь свою мысль без просьбы собеседника?

– Потому что так проще. И занимает меньше времени.

– А ты не думаешь, что, если включить других в твой мыслительный процесс, они лучше тебя поймут?

– Это если они хотят понять. Если так, человек попросит объяснить, и я объясню.

– А если не попросит?

– Тогда, наверное, ему в принципе не особенно интересны мои объяснения. Он просто желает услышать ответ. Я сам такой. Если я спрашиваю, который час, я не хочу услышать историю часового производства, и мне не обязательно знать, кто подарил человеку эти часы и сколько они стоили. Меня интересует, сколько времени.

– Я не о том. Я имею в виду – если ты хочешь с кем-нибудь познакомиться. Завести разговор.

– А я как раз о том. Не всем обязательно надо знать, почему ты чувствуешь себя так, а не иначе. О некоторых вещах лучше промолчать.

– Извини, разве не ты выложил мне свою биографию целиком в первый же вечер на пляже?

– Ты спрашивала, я отвечал.

– По-твоему, это так работает?

– В нашем случае – да. Мы можем говорить без проблем.

– Потому что я задавала много вопросов.

– Да.

– Ну хорошо, что я не молчала. Иначе было бы, как у некоторых пожилых пар, которых я часто вижу в городских кафе – за завтраком они не говорят друг другу ни единого слова. Это в твоем вкусе. Наверняка ты целый день можешь провести, ни с кем не разговаривая.

– Да, иногда бывает.

– Но это ненормально.

– О’кей.

Мария отпила вина и помахала рукой.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Я не знаю, что такое «нормально». Наверное, у каждого человека свое определение, которое зависит от его культуры, семьи, друзей, характера, опыта, событий и тысячи других вещей. Что нормально для одного, ненормально для другого. Для некоторых ненормально прыгать с парашютом. Для других без этого немыслима жизнь.

Мария кивнула, признавая его правоту. И все-таки.

– Ладно. Я хочу, чтобы ты сказал, что думаешь, не дожидаясь, когда я спрошу. Скажи что-нибудь неожиданное, не в тему. То, чего я совсем не ожидаю. А потом объясни свою мысль, чтобы мне не пришлось задавать ни одного вопроса.

– Зачем?

– Сделай одолжение, – сказала Мария, подталкивая Колина локтем. – Просто так.

Он покрутил бокал в руках, а потом поднял глаза на Марию.

– Ты замечательная. Ты очень умная и красивая, и тебе, по идее, ничего не стоит познакомиться с парнем без моего прошлого и моих ошибок. Честное слово, я удивляюсь, что я здесь делаю и почему ты меня пригласила. Порой мне кажется, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, что все вот-вот рухнет, но даже если так, нельзя уже отрицать, что ты украсила мою жизнь, привнесла то, чего в ней недоставало, хотя я и не понимал…

Колин помолчал – и продолжил, уже тише:

– Ты значишь для меня больше, чем думаешь. Прежде чем появилась ты, я общался с Эваном и Лили и думал, что этого достаточно. Но на прошлых выходных все изменилось. С тобой я снова почувствовал себя беспомощным – с детства такого не бывало. Не могу сказать, что мне всегда приятно себя так чувствовать, но другой вариант еще хуже, потому что это значит больше не видеться с тобой.

Мария сидела, затаив дыхание. Когда Колин договорил, она поняла, что у нее кружится голова. Девушка была ошеломлена и тщетно пыталась успокоиться.

Колин, напротив, продолжал источать уверенность, и именно это, больше чем что-либо, помогло Марии вернуть присутствие духа.

– Не знаю даже, что сказать, – призналась она.

– Необязательно что-то говорить. Я сказал это не потому, что ждал ответа, а потому что сам хотел.

Мария обхватила ладонями свой бокал.

– Можно кое о чем спросить? – смущенно проговорила она.

– Конечно.

– Почему ты делал вид, что не умеешь танцевать сальсу?

– Когда об этом впервые зашла речь, я действительно не умел. Но Лили на неделе дала мне несколько уроков. Вот зачем я к ним ходил вечером в четверг и в пятницу.

– Ради меня ты научился танцевать?

– Да.

Мария отвернулась и сделала глоток, пытаясь скрыть удивление.

– Спасибо. Наверное, я тоже должна поблагодарить Лили.

Колин улыбнулся:

– Я налью себе еще воды? Пить хочется.

– Конечно.

Колин отошел, а Мария покачала головой, гадая, когда же он перестанет ее удивлять – и перестанет ли.

Луис никогда не разговаривал с ней так. Теперь Мария с трудом могла припомнить, что же она находила в нем. Внешне он был привлекательным и умным, но в душе тщеславным и высокомерным. Марии частенько приходилось извиняться за поведение Луиса, а если кто-нибудь ставил под сомнение ее чувства, тут же переходила в наступление. Оглядываясь назад, она признавала, что отчаянно нуждалась в одобрении Луиса, и он не только чувствовал это, но и часто пользовался ее слабостью. Конечно, их отношения были нездоровыми; Мария попыталась представить со стороны Луиса поступок в духе Колина – позвонить, подарить цветы, научиться танцевать – и не смогла. И все-таки она любила Луиса со страстью, которую до сих пор иногда чувствовала.

Когда они с Колином танцевали, Мария поймала себя на мысли, что вечер уже не изменится в лучшую сторону, но она ошибалась. Слушая, как Колин без страха и сожаления выражал свои чувства, Мария утратила дар речи. Она не знала, способна ли сама на такое. Наверное, нет, но, опять-таки, Колин отличался от других. Он воспринимал себя как есть и прощал совершенные ошибки. Более того, жил сейчас, в эту минуту, не заглядывая ни в прошлое, ни в будущее.