Здравствуйте, мисс Престон. Спасибо вам за то, что сделали так много прекрасных фотографий, когда были на фронте. Мы все гордимся тем, что служим Родине, и посвящаем наши победы Сталину. Дни становятся длиннее, хотя здесь еще много снега. Так хорошо, что у нас есть полушубки и валенки. Передаю вам огромный привет с небес, которые мы с радостью освобождаем. Ваша Настя Дьяченко.

Алекс улыбнулась от явного подхалимажа. Но самое главное – Настя была жива, письма требовались прежде всего для этого. Получая вести с фронта, Алекс, как жены и матери других солдат, надеялась лишь на то, что беда обойдет близкого человека стороной.

Субботним утром Алекс, расхрабрившись благодаря письму, отправилась в прачечную гостиницы. Анна Дьяченко гладила постельное белье. При виде американки Настина мать засияла. Похоже, ее не волновали взгляды, которые бросали на Алекс другие работники.

– Здравствуйте, моя дорогая, – поприветствовала она Алекс, продолжая гладить белье.

– Простите, что отрываю от работы, но мне захотелось с вами поделиться. – Помахав письмом, журналистка протянула его матери Насти.

Анна поставила утюг и развернула листок, ее лицо осветилось нежной улыбкой.

– Кажется, она написала нам почти одно и то же, единственное, она не попросила вас прислать варежки. Я купила шерсть и два дня вязала.

– Для этого мамы и нужны, правда? Что ж, пока она что-то просит, значит, с ней все хорошо. – Алекс подумала: она жива, но произносить это вслух было слишком жестоко.

– Спасибо, что переживаете за нее, дорогая. – Анна положила мозолистую ладонь на руку девушки. – Вы тоже мне немного как дочь. Она рассказала про вашу смелость в Сталинграде, как вы летели, раненая, на том самолете. Вы с ней виделись с тех пор? У нее есть парень?

Алекс перевела дух.

– Нет, не виделись. В последние несколько недель я езжу на фронт с другими журналистами. Что касается второго, не думаю, что она плотно общается с мужчинами. Они слишком заняты полетами. Ее лучший друг – это ее механик, Инна Портникова, очень хороший человек.

– Это только к лучшему. Еще не хватало, чтобы она влюбилась в какого-нибудь чванливого героя. Вы знаете, какие бывают молодые мужчины. – Анна сложила простыню и прогладила ее по сложенному краю.

– Знаю. – Алекс вспомнила про Терри, осознав, что давно с ним не виделась. Что бы он сказал про ее новую «семью»?

– Что ж, я пойду. Я просто хотела поделиться с вами Настиным письмом. Вскоре я тоже вернусь на фронт.

Анна снова отставила утюг в сторону.

– Будьте осторожны. И если увидите мою дочь, пожалуйста, передайте ей, что я очень по ней скучаю.

– Обязательно передам. – Алекс быстро обняла Настину мать, удивившись, каким успокаивающим было это объятие. Махнув рукой, она повернулась и спустилась по лестнице на первый этаж.

Увидев знакомую фигуру в вестибюле, Алекс почувствовала больше раздражение, чем тревогу.

– А, мой личный человек из НКВД. Что-то я не видела вас в последнее время. Вас повысили? Или понизили?

Энкавэдэшник не улыбнулся. Алекс заметила, что он осунулся и больше не выглядел лощеным, уверенным в себе чиновничьим прихвостнем, как несколько месяцев назад, когда он сделал ей первое предупреждение. Почувствовав в нем слабость, журналистка воспользовалась преимуществом.

– Вы так и не назвали мне свое имя, мистер…? Мое-то вы наверняка знаете.

Мужчина на миг зажмурился.

– Мое имя не имеет значения. Я и без того рискую, разговаривая с вами.

– Тем более вы можете представиться. Или назваться как угодно. Я же не могу продолжать звать вас «мой личный человек из НКВД».

У него дернулся рот. Мужчина оглянулся по сторонам, словно убеждаясь, что на них никто не смотрит.

– Тогда зовите меня Виктор, это имя не хуже других.

– Ладно, Виктор. Чем могу быть полезна?

– Не стоит быть такой легкомысленной, мисс Престон. Вы можете серьезно себе навредить.

– Чего вы от меня хотите, Виктор?

– Как я вам уже говорил, вам нельзя общаться с семьей Дьяченко. Общение с иностранцами может запятнать их, особенно сейчас.

– Почему особенно сейчас? Что это значит?

– Вот что. – Энкавэдэшник развернул номер «Правды» и протянул газету Алекс. На первой странице красовалась фотография Насти и ее командира на фоне Яка. В статье превозносились подвиги молодых авиаторов, сначала – командира полка, затем – Настины, при этом упоминалось ее членство в Комсомоле. А теперь молодая комсомолка направила все свои таланты на спасение Родины. Вместе и порознь Настя и ее командир сбили большое количество вражеских самолетов, как истребителей, так и бомбардировщиков.

– Вскоре Настя Дьяченко будет представлена к званию героя Советского Союза, это наивысшая награда для советского гражданина, – сообщил Виктор. – Вдобавок ходят разговоры, что она выйдет замуж за этого молодого человека. Однако репутация – вещь хрупкая, и вы разрушите все, если продолжите общаться с ней и с ее матерью.

– У меня такое чувство, что вы сами не равнодушны к этой девушке, Виктор. НКВД наверняка это не поощряет.

– Вы пожалеете, если посмеетесь над моим советом. И не потому, что я донесу на вас. За вами следят и другие, и они не станут вас предупреждать. – Свернув газету, Виктор затолкал ее в карман пальто. Торчавшая из кармана газета усиливала общую потрепанность энкавэдэшника. И все же Алекс отнеслась к его словам всерьез.

– Ненавижу лицемерие советского правительства, которое, провозглашая своих граждан героями, обращается с ними, как с заключенными. Но хорошо, я буду держаться подальше от Насти и ее матери.

– Вот и ладно. Просто снимайте свои фотографии и не доставляйте проблем. Они никому не нравятся. – Виктор, казалось, утонул в своем пальто. Он зашагал прочь, совсем не похожий на агента НКВД.

* * *

Алекс была верна своему слову. Она задержалась в Москве еще на несколько дней, а, получив разрешение, снова отправилась на фронт вместе с другими журналистами. Следующие пять месяцев она запомнила смутно. Иногда она ездила к местам сражений с Эдди из «Ассошиэйтед Пресс», в другой раз – в компании с Ральфом из «Лондон Таймс». Под Воронеж Алекс поехала со своим любимым спутником, циником Генри Шапиро.

Она фотографировала, как танки атакуют позиции врага, как отступают, а затем снова идут в наступление. Журналистка следила за пролетавшими в небе самолетами: за юркими истребителями, бомбардировщиками, разведывательными самолетами. Теперь она различала их по моделям.

На фронт доставляли советские газеты. Алекс просматривала их в поисках новостей про авиацию. В конце апреля Настин командир погиб, его самолет подбили. Что ж, по крайней мере, перестанут судачить об их свадьбе, с горечью подумала журналистка.