Терри откинулся на стуле и сделал знак официанту, чтобы ему принесли еще одну чашку кофе.

– Если теперь ты его не видишь, это не слишком хороший знак. Можно сказать почти наверняка, что его заменили кем-то получше. Если он отговаривал тебя от чего-то, то лучше этого и впрямь не делать.

– Я не могу последовать этому совету, Терри. Настя Дьяченко для меня не просто материал для отличного репортажа. Она мне как… сестра. Она даже передавала через меня письма, которые не могла отправить по военно-полевой почте. Она очень много для меня значит, а ее мать относится ко мне как к дочери.

– Ох, Алекс! Смотри не угоди в эту ловушку. Они такие несчастные, что наговорят тебе что угодно, хватаясь за любую соломинку. Не говоря уже о том, что если бы тебя поймали на передаче секретной информации, то сразу бы выслали из страны. Ты бы лишилась возможности работать здесь в качестве иностранного журналиста – это в лучшем случае. А если бы тебе не повезло, то ты угодила бы в тюрьму на несколько лет. Обещай, что больше не подойдешь к этим людям.

– Я тебя поняла, – сказала Алекс, ничего на самом деле не обещая, и допила свой кофе. – Слушай, мне нечем заняться, пока снимки сохнут. Давай пройдемся.

– Это вместо секса? – Терри опять притворно надул губы.

– Прости, дружище, поезд ушел. Пойдем немного погуляем и выплеснем это напряжение. – Алекс встала, но тут же снова плюхнулась на стул. – У меня есть идея получше! В филиале Большого театра сегодня концерт. – Девушка посмотрела на свои часы. – До начала примерно час. Почему бы нам туда не сходить?

– Концерт вместо любовных утех? – вздохнул Терри. – Так и быть, по старой дружбе. Где мы купим билеты? – Он отодвинулся на стуле.

– Далеко идти не надо. Георгий – это администратор – продаст их тебе, правда, скорее всего, остались самые дорогие.

– Это такая проверка на вшивость? – Терри встал из-за стола.

– Не переживай, дорогой. Любой мужчина, который, услышав «нет», все равно соглашается пойти с девушкой на концерт, получает самую лестную оценку. Ты станешь прекрасным любовником для любой другой женщины.

Алекс и Терри стояли у бокового входа в Большой театр, пока Терри докуривал сигарету.

– Как мило, что ты согласился пойти со мной на концерт. Мне хотелось посетить этот театр с того момента, как я приехала в Москву.

– Почему же ты этого не сделала? Театр у тебя под боком.

– Потому что труппа уехала. Портик театра разбомбили, основной состав артистов в 1941 году эвакуировали в Куйбышев. В филиале Большого иногда проходили концерты, но у меня было слишком много дел. До сегодняшнего дня.

– Угу. – Очевидно, это Терри не слишком интересовало. – Вот и звонок. – Терри затоптал окурок в землю и взял свою спутницу под руку.

Когда они сели на свои места, Алекс стала оглядываться по сторонам. Зал находился в плохом состоянии, люстры были убраны, обивка истрепалась, но, несмотря на это, былая роскошь еще чувствовалась. Они сидели в первом ярусе, справа от царской ложи, и несколько мест в их ряду были еще не заняты. Алекс увидела знакомых репортеров, сидевших с другой стороны зала, и поняла, что зрители по большей части были иностранцами. Оно и понятно: русские вкалывали на заводах по четырнадцать часов в день.

В оркестровой яме появились музыканты, они начали настраивать инструменты. На сцене выстроился хор. Свет в зале погас.

Концерт начинался «Половецкими плясками» Бородина. Алекс попыталась сосредоточиться на музыке и танце, но ее обуревали мысли. У нее не получалось проникнуться происходящим на сцене, а женские голоса в хоре напоминали ей летчиц «ночных ведьм», которые, видимо, снова готовились к вылетам.

Журналистка прогнала эти мысли и настроилась на музыку, но ее и без того неустойчивое внимание снова отвлеклось – на этот раз из-за того, что кто-то подошел к их местам сзади. Раздосадованная Алекс бросила взгляд через плечо.

Позади кресел, вглядываясь в полумрак, стоял какой-то солдат. Встретившись с Алекс глазами, миниатюрный и стройный военный в форме советского летчика расплылся в улыбке.

Как она их нашла? Откуда ей было знать, что они будут здесь? Эти вопросы пронеслись в голове Алекс и исчезли. Она поднялась с места, чувствуя на себе взгляд Терри, и прошла за кресла.

Не произнося ни слова, журналистка взяла Настю за руку и повела ее к первому ряду, показав на пустующее место рядом со своим. Летчица присела, сжав ладонь Алекс. Радость от Настиного появления была столь велика, что граничила с болью. Только бы им оказаться в другом месте!

Алекс переплела свои пальцы с Настиными и положила их соединенные руки к себе на колени. Она уловила запах Настиной кожи и волос, в котором чувствовалось армейское мыло, и попыталась понять, каким чудом летчица появилась в театре. Может ей, наконец, дали увольнительную, и она сначала навестила мать, а потом направилась в «Метрополь»? Так много вопросов – и никак не поговорить.

Неважно. Пусть у них не было возможности пообщаться, но Алекс все же чувствовала прикосновение Настиных пальцев и запах ее кожи, и восхитительную музыку, омывающую их – все это пьянило, пробуждая желание.

Музыка дошла до кульминации, а затем успокоилась – первый фрагмент закончился. Зрители стали аплодировать, и девушки расцепили руки, чтобы тоже поблагодарить артистов.

Терри наклонился вперед и кивнул Насте в знак приветствия, девушка робко улыбнулась ему в ответ. Алекс, сидевшая между ними, вдруг поняла, что они едва знают о существовании друг друга. Ей придется представить их друг другу официально.

После того, как музыканты снова настроили инструменты, оркестр заиграл второй фрагмент – сюиту из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта». Настя прикрыла глаза и придвинулась к Алекс, чтобы их ноги соприкасались.

Журналистка украдкой бросила взгляд на сияющее юное лицо, обрамленное белокурыми кудряшками, выбивавшимися из-под военного головного убора. Затем Алекс опустила глаза на округлость груди, обтянутой гимнастеркой цвета хаки, и краем сознания заметила третью медаль, появившуюся на левом кармане. Еще один враг повержен, без сомнения. Странно, что медали за убийство людей носят прямо на сердце.

Раздалось стаккато, и Алекс на мгновение отвлеклась на балет, представив при этом, как они с Настей резвятся на залитом солнцем лугу. Это видение вызвало у нее улыбку: трудно ожидать, что Настя Дьяченко, награжденная медалями за истребление вражеских самолетов, станет бегать по лугам.

Прокофьев завершился под громкие аплодисменты, и Алекс, воспользовавшись моментом, наклонилась к Насте и прошептала:

– Как ты, милая? С тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, особенно сейчас, когда я с тобой, – тоже шепотом сказала летчица и провела губами по уху Алекс.

Оркестр заиграл увертюру Римского-Корсакова «Русская пасха»: словно в отдалении навязчиво зазвучали духовые рожки. Им ярко вторили флейты, вызывая в воображении пение птиц и искрящуюся на солнце росу.