моя мама. Заслышав шум подъезжающей машины, она с криком «Они уже здесь, Дэвид!», направленным куда-то в глубь дома, вышла на крыльцо.

— Как можно так опаздывать?! — на ходу успела протараторить она, пока я выуживала из машины неуступчивую переноску с Гомером, а Тони с Феликсом перекидывали свои сумки из моего багажника в багажник родительской машины. — Почему вы не выехали раньше?

В ответ я стрельнула в нее убийственным взглядом.

— Поехали. Без лишних слов.

Скарлетт и Вашти, похоже, уже примирились со своей участью, поскольку всю дорогу до аэропорта ехали молча. Гомер продолжал бесчинствовать, завывая на все лады и допуская затишье лишь для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха.

Тони, Феликс и я со всеми переносками теснились на заднем сиденье. Пытаясь попадать в затишья, мама решила поплакаться мне на дорожку.

— Не могу поверить, что ты уезжаешь. Я так буду скучать по тебе…

— Что?! — в свою очередь пытаясь докричаться до нее, переспросила я. — Ничего не слышно!

— Скучать буду! Сильно скучать! — долетело до меня словно издалека.

— Я тоже! — крикнула я вдаль.

Отец оказался более удачливым водителем, чем я, и каким-то чудом мы оказались в аэропорту за тридцать минут до рейса.

— Для долгих прощаний времени нет, — решительно сказал он, подталкивая наши сумки к носильщику с тележкой.

Закинув Гомера за спину, я по очереди обняла родителей. Затем, размахивая билетами, Тони, Феликс и я гурьбой побежали по терминалу к металлодетекторам.

Люди вокруг старались подальше держаться от переноски с Гомером, который продолжал завывать и неистовствовать. Некоторые из них бросали на меня откровенно недовольные взгляды, и я знала, о чем они думают: «Надеюсь, она не на мой рейс».

— Где вы столько кошек набрали? — подняла бровь офицер охраны, когда мы забросили на конвейерную ленту три переноски кряду. Порывшись в сумке, я предъявила все наши медицинские справки, которые она удостоила лишь беглым взглядом.

— Это «Кошачий концерт» на гастролях, — с долей остроумия правдиво ответил Феликс. — Быть может, слыхали о таком?

— М-м-м… — напрягла память офицер и улыбнулась. — Что-то такое вроде припоминаю. — Она нагнулась и заглянула в переноску к Вашти, ответившую ей взглядом, полным бесконечного страдания. — Какая красавица! В вашем шоу она, наверное, звезда?

— В нашем шоу нет малых ролей, — со всей серьезностью поведал Тони. — Есть только маленькие актеры.

Тем временем Гомер проехал металлоискатель, и я, подхватывая его, сделала своим спутникам страшные глаза.

— Пошевеливайтесь, ребята!

К нашему сектору мы рванули, как на стометровку, и только на финише перевели дух. Стоя на ватных ногах, я тем не менее не забыла достать из сумки пузырек с кошачьим транквилизатором, который наш знакомый ветеринар рекомендовал, как он выразился, «раздать» перед самой посадкой. Феликс и Тони встрепенулись:

— Это что, нам?

— Да нет, только кошкам, — ответила я.

— Слушай, а тебе не кажется, что куда проще скормить всё нам, а кошек оставить в покое? — осведомился Тони.

Действительно, кошки особого энтузиазма к пилюлям не питали, однако проглотили их без особого сопротивления. У меня даже возникло подозрение, граничащее с уверенностью: они решили для себя, что поскольку ближайшее будущее ничего хорошего им не сулит, то пережить его лучше в бессознательном состоянии.

А вот с Гомером вышла совсем другая история. Едва я расстегнула замок, как он совершил отчаянную попытку побега. Чтобы удержать его, пришлось применить силу, и не только мою. Феликс держал переноску, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы изнутри торчала только голова, в то время как я, осторожно разжав Гомеру челюсти, одной рукой выкладывала ему на язык маленькую таблеточку, а другой — поглаживала шею, чтобы вызвать глотательный рефлекс. После этого я закрыла ему рот и выждала минуту, если не две, прежде чем освободить его. Почувствовав, что рот свободен, Гомер тут же выплюнул таблетку на пол.

— Ну же, Гомер, — простонала я. — Всего одну таблеточку, за маму!

Я вновь открыла ему рот и вложила таблетку. И вновь подержала челюсти закрытыми, поглаживая горло.

Ситуация не изменилась.

Я готова была впасть в отчаяние. Чего греха таить, все события этого утра уже стояли у меня поперек горла. А тут еще такое: если он проорал всю дорогу в автомобиле, то что будет в самолете? «Выход один, — решила я, — продолжать». Мы предприняли еще три попытки. На сей раз я держала его челюсти настолько долго, что это грозило удушением. В ответ он мычал и мотал головой, силясь вырваться из моих рук. Я пошла на хитрость: в переноску брызнула аэрозолем с кошачьей мятой, а таблетку завернула в кусочек индюшатины из тех сэндвичей, которые были припасены в дорогу. Не помогло. Это меня не остановило: я разболтала, насколько удалось, таблетку в пластиковой крышечке с водой, но Гомер не только отказался ее пить, но и, изловчившись, настолько удачно боднул мою руку, что всю воду я выплеснула на пол. Не хочу и не буду!

То, что Гомер упрямый, я знала всегда; и то, что он любил оставаться при своем мнении, было для меня не секретом. Но его противодействие мне, да еще с таким отчаянием, оказалось полной неожиданностью. Похоже, моя повестка дня на сегодня никак не совпадала с тем, что он запланировал для себя.

Я тоже была упряма. И знала, что так или иначе, но сегодня мы вылетим в Нью-Йорк.

Посадка уже шла полным ходом, и вскоре Тони, Феликс и я остались единственными пассажирами у опустевшего сектора.

— И как нам быть? — в голосе Тони сквозила растерянность.

Я глубоко вздохнула. Спокойно, сказала я сама себе. А вслух добавила:

— Что ж, раз так, пусть летит без снотворного.

Сражение «за», вернее, «против» таблеток имело, впрочем, один положительный результат. Оно настолько вымотало Гомера, что он не только притих, но и на какое-то время даже перестал брыкаться, поэтому посадка прошла без нервотрепки. Однако едва я поставила переноску с ним под сиденье впереди себя и раздался гул двигателей, как он тут же принялся за старое.

— Не желаете ли коктейль перед взлетом? — склонилась надо мной жизнерадостно-участливая бортпроводница, заметив, как я, уронив голову, обхватила ее руками.

— О боже! И не один! — выдохнула я.