— Рогдай! — воскликнул Добрыня в удивлении истрахе. — Рогдай!

Отпихнув Лесю, он распахнул руки и пошел к старомупобратиму. Рогдай легко соскочил на землю, смотрел без улыбки. Лицо бледное,словно всю жизнь прожил при лунном свете. Добрыня торопливо похлопал по тугомуплечу, обнял, заодно потрогал спину в крупноячеистой кольчуге, там тоже всещупал и хлопал, но под кольчугой вроде бы тугое мясо, твердые, как валуны,мышцы, ничто не трещит и не рассыпается в сухую пыль, как гриб-пылевик.

— Вроде бы успели, — проговорил Рогдай. Лицо егобыло исхудавшее, а в прежде ясных глазах залегло нечто такое, отчего у Добрынипо спине пробежали мурашки. — Это кто с тобой?

Добрыня оглянулся, протянул руку. Леся ухватилась за крепкиепальцы, встала рядом плечом к плечу. Рука от плеча до локтя покрыласьзасыхающей кровью, комочки на глазах густели, темнели. Она смотрела на мужчин сбледной, вымученной улыбкой.

Простучали копыта, второй всадник показался Добрыне ещеогромнее. Потому, видать, без шлема, ни один не налезет на такую голову, аковать отдельно — дорого, не князь, поди. В руке второй держал нечтолохматое, а когда швырнул Добрыне под ноги, там отвратительно чавкнуло.

— Впервые вижу таких, — заявил он. — Это иесть песиглавцы, о которых мне дед баял?

Под ногами Добрыни еще трепыхалось огромное мохнатое ухо.Кровь со среза текла темная, словно деготь. За спиной незнакомца красный шаропустился уже на две трети. На фоне зловещего заката всадник и его коньказались выходцами из преисподней.

Добрыня, чувствуя неладное, бросил взгляд на Лесю, словноискал поддержку, сказал:

— Ты спас мне жизнь, неизвестный. Если ты назовешься, ядумаю, что я слышал о твоих подвигах. Сойди с коня, в сумках этих тварейнаверняка есть еда. Разведем костер…

Всадник качнул головой:

— Нет, доблестный Добрыня. Нам пора. Рогдай…

В голосе всадника были предостережение и угроза. Рогдайвздохнул, свистом подозвал коня. Леся прижалась к Добрыне раненым плечом,смотрела не понимая, а Рогдай взглянул на Добрыню как-то виновато, развелруками и отступил к коню. Добрыня чувствовал, как мелко дрожит Леся. Рогдайлегко вскочил в седло, ухватил поводья.

Добрыня взмолился:

— Скажи!.. Все так неожиданно!.. Ты ведь, прости,погиб… А этот твой спутник, я догадываюсь, что это и есть тот самый Залешанин,с которым ты с ворот Царьграда снимал щит Олега Вещего…

Рогдай начал поворачивать коня. На краю земли блисталкрасный горбик, да и тот опускался, словно истаивал. Добрыня заметил, что обаневесть откуда взявшихся героя посматривают на заходящее солнце с тревогой.

— Тот самый, — ответил Рогдай глухо и с горькойнасмешкой, — это тот самый дурак, что свершил… Я не знаю, как он этосвершил!.. Он добрался до наших богов и как-то уговорил… или сторговался, незнаю… Но добился, что ему позволили поделиться со мной жизнью!.. Видали такогодурака?

Залешанин уже отъехал, нетерпеливо махал рукой. Все услышалиего тревожный крик:

— Рогдай, если не успеем до захода солнца…

Рогдай вздохнул, повернул коня в его сторону. Добрынязакричал вдогонку:

— Разве так… можно?

Рогдай на скаку оглянулся, ветер донес слова:

— Оба снова вместе… Сутки я с ним здесь… сутки он сомной… там…

Леся ахнула, прижалась еще крепче, зубы выбивали дробь.Краешек солнца исчез, мир погрузился в сумерки. Но на миг раньше вокругвсадников взметнулся лиловый огонь. Под ногами Добрыни качнулась земля,раздался грохот, словно треснул становой хребет большой горы.

Не дыша они смотрели, как на месте двух героев бушует адскоепламя. Но почти сразу кольцо огня распалось, рассеялось на быстро гаснущиеискры. На месте исчезновения героев чернело широкое пятно. Тут же ветер смахнулпепел, унес неопрятные хлопья, похожие на стаю испачканных бабочек. Лунный светмертво высвечивал круг выжженной земли.

Леся всхлипывала:

— Куда же они?

— В преисподнюю, — повторил Добрыняпотрясенно. — Под черное солнце… Но Залешанин, Залешанин!.. Кто ждал такоеот разбойника…

Леся торопливо шарила по земле. По земле разлилась ночь, натемнеющем небе в помощь узкому ободку месяца начали проступать первые звезды.

— Брось, — сказал он тоскливо. — Лук ищешь?Мы сейчас и от воробьев не отобьемся.

— Костер нужен, — ответила она слабымголосом. — Вода близко, надо раны промыть.

— Отморозки, — пробормотал Добрыня. Странная тоскапрозвучала в его суровом голосе. — Песиглавцы… успею ли встретить людей?

Мороз пробежал по ее телу. У Добрыни было такое лицо… Что унего впереди? Неужто жалеет, что не пал от когтей и зубов песиглавцев?

Терем Претича двухэтажный, с каменным подвалом, каменнымиоснованиями для конюшни, амбаров, разных пристроек, что раскинулись прямо отглавного терема двумя длинными крыльями. Кузницу он так и вовсе повелел сложитьтолько из камня, памятуя о постоянно горящем горне.

Все Претич делал добротно и основательно. А побывав вЦарьграде, велел разбить во дворе садик с розами, проложить дорожки, посыпатьзолотым песком, а слугам запретил мочиться с крыльца.

Сегодня день после короткого дождика теплый, над головойгудят толстые жуки, а по влажной земле носятся жужелицы, муравьи хватаютзазевавшуюся мелочь, с торжеством волокут в норки. Группки муравьев спешнораскапывают завалившийся ход.

Запад небосвода стал лиловым, предвещая наступление сумерек.Претич шагал уверенно, это его Киев, его народ. Рядом с ним, без труда попав вшаг, двигался ромейский купец Власий. Такой же массивный и грузный, как Претич,с животиком как у воеводы, таким же цепким взглядом и неспешной речью, только уПретича подбородок выскоблен острым ножом, а борода Власия широким веникомзакрывает нехилую грудь.

Когда Претич увидел Власия впервые, сразу ощутил старого,бывалого воина. Такой умеет принимать удары и бить в ответ, умеет другихпосылать на смерть и водить легионы. У Власия зоркий взгляд, вокруг глазмножество морщинок. Они появляются у тех, кому постоянно приходитсявсматриваться в грань между землей и небом: не поднимаются ли дымки? Что заоблачко пыли, не сверкнет ли искорка, выдавая блеском металл?

Претич шел величаво, важно, как и следует воеводе. С седымиволосами до плеч, с такими же серебряными длинными усами, что падают на грудь,он все еще мог в полных доспехах, со щитом и топором пробежать пару верст,вспрыгивал на бегущего коня, но на людях держался так, как ждут от воеводы. Аэтот, что идет рядом, тоже держится так, как ожидают от богатого ромейскогокупца, но тоже, что заметно опытному глазу, может бегать не замариваясь,рубиться с молодыми, а к вечеру разве что пузо спадет да жир на боках уйдет втопку голодного желудка.