Сообразив, что отвечать я не собираюсь, Мигель убралсявосвояси, а я продолжила возню в кухне. Только к двум часам я закончила ипозвала его обедать. Блюдо, на которое ушло так много времени, получилосьмалосъедобным, чему я только порадовалась, нечего кормить деликатесами этоготипа, правда, и самой пришлось пострадать.

– Милая, по-моему, это ужасная гадость, – сообщилМигель, продолжая уныло жевать.

– Другого не будет. Глупо рассчитывать, что тебя здесьбудут кормить как в лучших ресторанах мира, в которых тебе, безусловно,довелось побывать.

– Ты ведь не собираешься меня отравить?

– Я бы с радостью, да навыков нет.

– Ужин за мной. Покажу, как надо готовить.

– Вот счастье привалило.

Он отправился в гостиную, где улегся на диване, прихвативкнижку в библиотеке. Подумав немного, я тоже вошла в гостиную в тайной надежде,что раз он все-таки сыт, а значит, почти доволен, может ответить наинтересующие меня вопросы. Увидела, что читает он Хэмингуэя, причем наанглийском. Когда книгу читала я, приходилось пользоваться словарем. От досадыя собралась съязвить, но тут вспомнила: по словам Вадима, этот хлыщ жил вАнглии, и извинила ему излишнюю грамотность.

– Как тебе книга? – миролюбиво спросила я.

– Так… – он пожал плечами. – Читать книжкивообще бесполезное занятие.

– Это почему?

– Какой от них толк?

– Ну… лучше узнаешь мир, людей, себя, в конце концов.

– Про этот мир я и так все знаю, про людей тем более, апро меня тут нет ничего.

Я забралась в кресло с ногами и тоже стала читать. Где-точерез час Мигель поднял голову и с усмешкой заметил:

– Выходной в благородном семействе. Кто ж меня вчера заязык-то тянул? Наобещал с три короба, теперь мучаюсь… – он вздохнул ивновь уткнулся в книгу.

Позвонила Сонька. Отделаться от нее, в отличие от Глеба,было не так легко, пришлось придумывать головную боль, хандру и прочее в том жедухе, при этом надо было внушить ей мысль, что срываться с места и лететь комне нет никакой необходимости. В общем, я намучилась.

Прошел еще час, и я полезла с разговорами.

– Так и знал, что ты долго не выдержишь, –усмехнулся Мигель, отбросил книгу и посмотрел на меня с интересом. Я заметила,что, хоть он и бахвалился, движения давались ему с трудом, он то и дело непроизвольноморщился.

– Этот тип в багажнике, – начала я. – Он ведьбывший мент? И говорят, у него были какие-то сведения, очень интересные длятех, кто не в ладах с законом.

– Так-так… – протянул Мигель. – Скольконенужных сведений скопилось в твоей хорошенькой головке.

Я в досаде прикусила язык, Мигель засмеялся:

– Глупо оберегать секреты, которые и не секреты вовсе.Ну да, у ментов были свои люди среди наших, мы от них тоже не отставали, икое-кто из их братии работал на нас. Это нормально. А вот то, чтопарочка-тройка парней, считавших себя крутыми, делились с ментами информацией изаодно своих сдавали, совсем другое дело.

– Тебя кто-то конкретный интересовал? Тот, благодарякому ты в бега пустился?

– Милая, я начинаю подозревать, что к встрече со мной тыосновательно подготовилась.

– Я хотела знать, что за гад сунул мне труп в багажник.Ты бы на моем месте тоже заинтересовался.

– Еще как. Не отец же тебя этими сведениями снабдил?

– Ты знаешь моего отца?

– Нет, откуда? Но на месте твоего папаши я бы запертебя в доме, приставив надежную охрану, и даже думать запретил бы об этом самомтрупе. А обо мне тем более.

– У меня есть друзья в милиции, – совралая. – А ты выглядишь настолько колоритно, что спутать тебя с кем-топопросту невозможно.

– Обожаю комплименты. Учти на будущее.

– Ты и в самом деле психопат, я ведь видела труп.

– Должен же был я убедиться, что он рассказал мневсе, – весело ответил Мигель.

– А потом ты его убил.

– Это был акт милосердия.

– Тебе доставляет удовольствие убивать? – неудержалась я.

– Ни малейшего. Но в моем бизнесе щепетильные долго недержатся. Скушают. Приходится иногда демонстрировать не лучшие черты характера.Кстати, окажись я в руках своих врагов, мало мне тоже не показалось бы. Так чтовсе честно.

– Бизнесом ты называешь торговлю наркотиками?

– Деньги не пахнут. Как говорится, один дилер, другойкиллер, все вроде делом заняты.

– Ты просто мерзавец, – не удержалась я.

– Только наполовину. Вторая половина выше всякихпохвал. Я трогательно романтичен, в чем ты сама имела возможность убедиться.Красивых девушек не обижаю и даже готов терпеть их глупые выходки. Вот якакой, – засмеялся он. – Матушка, когда в детстве я доставал еешалостями, любила повторять: «В моего ангелочка сам черт вселился». Мама верилавсяким глупостям, вроде того, что глаза – зеркало души. Так как с зеркаломвышла незадача, мама временами пребывала в недоумении, кто перед ней. То ли всамом деле ангел, то ли бес.

– А им внутри тебя не тесно?

– Они прекрасно уживаются, должно быть, привыкли. А у тебячто, по-другому? Сдается мне, ты способна удивить, хоть вид у тебя, конечно,ангельский.

– По крайней мере, я никого не убила, – запальчивоответила я и вдруг сникла. Убила. Хотя за такое убийство в тюрьму не сажают.Это что же выходит: Мигель прав?

– С трупиком в милицию ты не кинулась. Значит, дура небезнадежная, с соображением у тебя все в порядке.

Я нахмурилась, не зная, что ответить. Правда, молчаланедолго и опять полезла с вопросами:

– Ты слышал об убийстве Павликова?

– Слышал, слышал… Собаке собачья смерть. Не твой папаего грохнул, нет?

– Не смей говорить о моем отце такое!.. – рявкнулая.

– Да ладно, я пошутил. Твой папа самый лучший в мире,это тупому ясно. Он дяденек не мочит. Хотя, если для дела надо, на принципы изабить не грех. Но он, конечно, не такой.

– Прекрати, – попросила я.

Мигель усмехнулся.

– Твой отец вряд ли к этому руку приложил. То есть я бырешил, что это он, если б не было в деле еще одного человечка.