лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел на звезды, которые едва проглядывались сквозь густые тучи, собравшиеся над городом. Подойдя ближе, Лив уселась рядом с ним и поежилась от холода.

— Видимо, духи нагло обманули тебя, — продолжая смотреть наверх, протянул Август. — Лето давно прошло. Из-за них ты заболеешь. Интересно, на духов можно подать в суд?

— Угу, — промямлила девушка, не желая признаваться, что неслась сюда так быстро, что и не подумала о том, чтобы накинуть на себя что-то. — Как там злодеи? Справились с ними?

— Те еще отморозки, — пожал плечами Август, убирая одну руку из-под головы и вытягивая ее в сторону, покосившись на Лив. — Не подумай ничего плохого, но… Я теплый. Если хочешь, то…

Опустив взгляд вниз, Лив смущенно и неуклюже подползла к предложенной ей руке и положила на нее голову. Девушка вдруг почувствовала звук биения сердца Августа напротив своего плеча. Он звучал так громко, что заглушил даже ее собственное. Самый приятный звук в мире. Звук жизни Августа. Хотелось приложиться ухом к его груди и прикрыть глаза, просто слушая. Но она лишь пораженно замерла, когда его рука, согнувшись в локте, обняла ее за плечо и придвинула ближе к себе. Так, чтобы все ее тело было прижато к его теплому боку, который в такой холод уже не казался столь обжигающим.

Как ни странно, смущение вдруг покинуло ее. Его согревающая рука плавно спустилась на ее талию, заставляя ее вздрогнуть. Ее собственные руки, обернутые вокруг его живота и спины. Что может быть гармоничней и правильней?

— Август, я знаю, что не было никакого жребия, — вдруг выпалила она, чувствуя, как мышцы его руки у нее под головой напряглись, но тут же расслабились. Прикрыв глаза, она позволила себе расслабиться. Сейчас, когда она чувствовала такую близость с ним, ей хотелось рушить стены и дальше. Пора было расставлять все точки над «i».

— Тогда я рад, что ты не видишь сейчас моего красного лица, — хмыкнул он, а она ощутила вибрацию его голоса под своими ладонями.

Она чувствовала себя такой счастливой в этот момент. И плевать, чем закончится этот разговор. Главное она уже знает и без слов.

— Почему? — Просто спросила она. Слишком много вопросов скрывалось за одним этим словом. И она надеялась, что он поймет и не станет больше закрываться от нее.

— Потому, что я ужасный слабак, Лив, — его голос звучал горько, и она чуть сильнее прижалась к нему. — Я столько раз обещал себе, что больше никогда не приближусь к тебе. И вчера пообещал. Но вот я снова здесь. Аж самому от себя тошно.

Он повернулся так, чтобы видеть ее, и Лив подняла голову, встречаясь с его взглядом. Зеленые омуты одиночества и ненависти к самому себе. Неуверенно подняв свободную руку, он нежно провел кончиками пальцев по ее раскрасневшейся щеке. На глаза так некстати навернулись слезы. Ну как он может быть таким отчужденным и нежным одновременно?

— Это было так давно… Ты и не помнишь уже. Так глупо. Это было много лет назад, в городе, из которого ты родом. Ты и я. Я тогда подрабатывал барменом в местном кафе, когда окончил школу. Мне оставалась неделя до отлета сюда, я как раз поступил в универ, в который давно мечтал поступить. Стать инженером. Менять мир. Превратиться из слабого пацана, собирающего ракеты из микроволновок, в кого-то другого. Сильного и нужного. — Август моргнул и вновь откинул голову, уставившись в небо. А Лив продолжала наблюдать за ним снизу, с его тяжело вздымающейся груди. — Ты была еще такой маленькой. Беззаботная школьница в кругу своих друзей… И ты была так красива… Так красива, и мне казалось, что я спятил. Тогда я хотел подойти к тебе, но вокруг было столько других, а ты их, казалось, даже не замечала. К тому же, мне оставалась всего неделя в этом городе. Я больше не вернулся бы туда, потому что моя семья, — на этом моменте голос Август надломился, и он тяжело сглотнул. — собиралась уехать вместе со мной. Надо было подойти.

Август надолго замолчал, кусая губу, а Лив не сводила с него взгляд, удивленно расширив глаза. Ей хотелось засыпать его вопросами, но она не могла произнести ни слова, ожидая, что он продолжит. Боясь спугнуть его снова.

— Тогда у нас было бы несколько лет до взрыва. Возможно, я приехал бы к тебе на каникулы. Мы… гуляли бы. Я держал бы тебя за руку без этого дебильного костюма, через который я даже не чувствую тебя. А потом, — Август вновь опустил на нее взгляд, мягко улыбнувшись. — Ты пришла к нам в лабораторию. В этой дурацкой пижаме. И это было… Странно. Снова встретить тебя. А ты была такой светлой. Точно такой же смешной, с этим растрепанным хвостиком на голове, как и годы назад. И я…

— Что? — Ие выдержала Лив, сама испугавшись своего собственного голоса.

— Захотел почувствовать себя нормальным, — усмехнулся Август, а его пальцы сжались на ее талии, задрав тонкую голубую ткань пижамы. — Но в итоге скажу, что ты самое худшее, что у меня было.

Лив улыбнулась, вновь уловив ту самую нежность в его голосе, так разительно расходящуюся со смыслом сказанных слов.

— Я обещал себе, что не приближусь к тебе, не позволю себе наделать глупостей, но, — Август вновь горько усмехнулся. — Я просто не мог. Я ругал себя, но продолжал искать встречи.

— Почему? Зачем сторонился? — Вновь поднялся порывистый ветер, холоднее своего предшественника, и Август оплел ее и второй рукой, надежно скрывая от ненастья.

— Потому что я чудовище, Лив. Я опасен для тебя. Для всех опасен.

Вот оно. Лив настороженно сжалась. Вот они и подошли к той станции, на которой начинались все эти бесконечные «но» и «если бы». Но единственным ее желанием сейчас было раствориться в этом обволакивающем тепле и представить, что так теперь будет всегда. Она боялась, что стоит ей закрыть глаза, и магия этой ветреной ночи растворится вместе с непривычным чувством целостности и умиротворения.

— Я знаю о твоих родных, Август, — призналась она, потому что снова слышать эту историю было выше ее сил. От ее слов парень дернулся, как от удара, но не разомкнул объятий.

— И даже после этого…. Ты…

— Да, — упрямо выдохнула девушка. — Как же ты не понимаешь, что твоей вины в том нет. Это был несчастный случай. Ты стал такой же жертвой темной материи, как и остальные погибшие. Да как ты можешь считать себя чудовищем, когда за твоими плечами столько спасенных