— И что ты ему ответила?

— Конечно, нет! — возмутилась девушка. — Он сказал, что любит меня, что женится и мы будем править вместе.

— А, может, это ты всё подстроила? Своё чудесное возвращение, когда все думали, что ты мертва? Покушение на меня? Я же не знаю, где ты была всё это время. Может, ты как раз готовилась меня убить.

— Да спроси у ключника! Он подтвердит, что здесь был Виктор! Хорошо, — вдруг изменила тактику принцесса, — если не веришь, что это он, значит, это Элла!

— Конечно, — усмехнулся Герман. — В этом я не сомневался.

— Подумай, шпион появился примерно в то время, когда вы с ней сошлись!

— Нет, он появился гораздо раньше.

— Пусть раньше, хорошо! Но как только она подобралась к тебе, то стали происходить ужасные вещи!

— Ты просто невзлюбила её.

— Да она была моей подругой! Если бы не я, вы бы никогда не были вместе! Это же я надоумила написать то письмо!

— Ты знала, что она меня любит? — удивился брат, и его тон показался Марианне разочарованным.

— Не знала. Я думала, её возлюбленный кто-то другой. Если бы она призналась мне, я бы ни за что не подтолкнула её к тебе!

— В таком случае я снова могу предположить, что во всём виновата ты. Вы могли быть в сговоре.

— Да не делала я ничего… — заскулила она и села на пол. — Я не понимаю, как до всего этого дошло? Почему ты веришь всем, кроме меня!

— Ты сбежала тогда, — грустно проговорил Герман. — Если бы ты осталась, всё было бы по-другому.

— Ты обвинил меня в убийстве родной мамы!

— Всё говорило об этом.

— Бред! Сережка не доказательство! Перебитая стража — тоже! Как ты вообще это себе представлял?! Я одна уложила целую толпу стражников?!

— Я очень хочу тебе верить. Ты даже не представляешь, как. Но не могу.

— Позволь мне спасти тебя, позволь вывести на чистую воду Виктора, и тогда я уйду! Клянусь морскими богинями, что ты больше никогда меня не увидишь!

Герман вдруг упал на колени и притянул её к себе. Она почувствовала, как он вдохнул её запах, как ещё крепче обнял и прижался щекой к её щеке.

— Всё было так просто… — жарко прошептал он. — Я со всем смирился… Но ты… Зачем же ты вернулась, Марианна… Зачем ты вынуждаешь делать меня то, чего я не хочу..

Глава 26

У кабинета короля было неспокойно. Стражники намертво защищали дверь от надоедливой Агаты, но та не прерывала осаду и продолжала стоять на своём. Рядом смиренно замер Виктор. Он равнодушно посматривал на взволнованную женщину, и размышлял, сколько же терпения у обычной служанки, пусть и приближенной к правящей семье. Так продолжалось до тех пор, пока не раздались гулкие шаги и Герман не показался в коридоре.

— Ваше Высочество! — кинулась к нему старушка, только сейчас поверившая, что кабинет и правда пуст.

Но король не взглянул на неё и, не замедляя шага, вошёл к себе. Следом за ним отправился глава ордена Асха. Он осторожно обогнул Агату, словно та была не живым человеком, а каменным изваянием, и стража захлопнула двери.

— У меня для вас важные сведения! — послышался охрипший голос женщины, и мужчины переглянулись.

— Она изводит меня уже не первый день, — пожаловался Герман.

— А, может, стоит её выслушать?

— Ничего нового я не узнаю. Она лишь хочет добиться своего. — Он сел за стол, предложил Виктору место напротив и спросил: — Ты что-то хотел?

— Я слышал, что поймали шпиона и бросился к тебе. Неужели в этом Элла замешана?

— Ты ещё не заглядывал в тюрьму?

— Решил сперва узнать у тебя.

— Вряд ли ты угадаешь, кто там сидит.

— Северин?! — искренне предположил Виктор.

— Это был бы приятный сюрприз. Тогда бы все мои проблемы закончились и я начал спокойно править.

— Спокойно правит лишь погонщик мулов.

— Ты как всегда прав, — печально отозвался Герман. — Но ты не угадал. В тюрьме сидит Марианна.

— Как?! Она жива?! — вскочил мужчина и едва не запрыгнул на стол к королю.

— Я перестал верить, что когда-нибудь увижу её… — Тот потер лоб и опустил глаза.

— Как она?! Бедная девочка настрадалась…

— Настрадалась?! Да она всё разрушила!

— Ты всё ещё не простил её.

— Ничего нового не произошло с того дня, как она сбежала. Улики те же, а это значит…

— Ты всё ещё не подписал указ.

— А это значит, что я должен её казнить, — твердо продолжил мысль Герман.

— И ты действительно сделаешь это?

— Я не знаю.

На мгновение повисла тишина, которая вскоре разорвалась криком:

— Ваше Высочество, умоляю! Ради вашей покойной матушки, выслушайте меня!

— Как я могу принимать здравые решения, когда под моими дверями происходит такое, — король кивнул в сторону, откуда доносились мольбы Агаты.

— Ты лишился матери во времена, когда не должен был. Стоит ли лишаться ещё и сестры?

— Народ меня ненавидит, готовит восстания и покушения. Ты же знаешь, они требуют найти предателя.

— И ты готов пожертвовать Марианной, чтобы заткнуть им рты?

— Если она — убийца, я лично исполню приговор.

— Но ты до сих пор не знаешь правды.

— И никогда не узнаю. Что мне делать? — Герман искал во взгляде Виктора ответ, но синие глаза в очередной раз лишь выражали сочувствие.

— Я поддержу любое твоё решение, — почтительно склонил голову тот, — но не проси меня принимать в нём участие. Ты и Марианна мне как дети. А отец не может выбирать, кому жить, а с кем пора попрощаться.

— А что если твоя дочь считает тебя шпионом и предателем? Что ты скажешь тогда?

— Всем свойственно заблуждаться.

— Она говорит, что это ты.

Глава ордена не пошевелился, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Через несколько секунд он очнулся, посмотрел Герману в глаза и ответил:

— Мне обидно слышать такое.

— Но это правда. Она рассказала мне много интересного. Как ты понимаешь, ничего хорошего в её рассказе не было.

— Могу себе представить, как она запуталась…

— Ты всё равно выгораживаешь её?! — Король поднялся и начал расхаживать по кабинету. — Она представила всё так, что я должен был бы казнить тебя прямо сейчас.

— Твой отец был мне как брат, я качал ваши колыбели и поддерживал Анну, когда она осталась одна. Что бы ни сказала Марианна, в моём сердце она останется невиновной.

— Спасибо, — едва слышно проговорил король.

— Но я приму любое твоё решение, — тяжелым голосом проговорил Виктор.

— За это тоже спасибо. Ты прав, я должен всё решить сам, чтобы потом никого не винить.