На тему чего остался весенний, заимствованный из Персии веселый праздник. Детям в этот день раздавали трещотки и маковые треугольнички. С политически некорректным названием «уши Аммана». Взрослым мужчинам разрешалось напиться. И даже был такой наказ. Чтобы вдрызг. В смысле – как религиозное наставление. До состояния, чтобы не могли отличить Аммана от Мордехая.

Кому из читателей не нравится сюжет, автор ничего не может сделать. Еврейские праздники вообще-то, по большей части все такие. Вот, нас тут, евреи, хотели истребить. Те или эти. Но у них, которые этого хотели: фараон, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, римляне, фашисты, арабы – нужное подчеркнуть, это потому-то и потому-то не получилось. А теперь пошли, покушаем. Выпьем от души. Или сначала пост и воздержание – если много человек погибло. Храм порушили. Или чего еще в том же роде. Но потом все равно перекусим, чем Б-г послал. Такая религия. Конкретная, ориентированная на человека и с большой исторической базой.

По сто человек в квартире про это смотрели. Как сельди в бочке. С углом, отгороженным для артистов. И сценой из подручной мебели. Спектакли шли один за другим. Чтобы все, кто пришел, смогли посмотреть и послушать. По нескольку сот человек в зимней очереди. Поскольку март в России не подарок. Бывают не то что холода. Снегопады. И – сотни. На самодеятельность. А под занавес 80-х, когда переписывать паспорта перестали, потому что не справлялись, и милиция не так зверствовала, до тысячи.

Правда, историю каждый год рассказывали по-разному. И у каждой самодеятельной труппы был свой сценарий. Знатоки, из москвичей, могли доставить себе большое удовольствие, кочуя с квартиры на квартиру. Чтобы успеть увидеть все, что можно. Годами потом вспоминали. Как Лева Щеголев сыграл Аммана. Каким роскошным Ахашверошем был пузатый Островский. Какая вышла Эстер из Кати Городецкой. И если б только москвичи!

Приезжали из других городов. Электричками и поездами дальнего следования. Подгадывали командировки. Брали отгулы. Стояли тихо. Не шумели. Не курили. Не бросали мусор. Не хулиганили. Посмотрели, оделись и по домам. Пошли следующие. Соседи от этого дурели. Не понимали, что вообще происходит. Знали, что евреи. Но чего стоят, понять не могли. На морозе. Не пьют. Много. То есть настолько много, что бить их даже не пытались. Да и не стоило. Здоровых в очереди было достаточно. Спортсменов. Работников физического труда. И от природы.

Да и ругаться не особенно пытались. На одного орать легко. И на небольшую группу. А на шеренгу в сотню душ? Или в три сотни? На квартиры, конечно, потом приходили. Но жили там отказники – терять им было нечего. Не нравится? Дайте разрешение. Уедем. Нарушение тишины, заявление от соседей? Извините, вот свидетели. Не было нарушений. Хотите, сто свидетелей? Двести? Или надо больше? Незаконное предпринимательство? Да ни в жисть. Никто ни рубля. Гости. И действительно, никто ни рубля. Никогда. И что с ними всеми было делать?

То есть государство со всей присущей ему тупостью стояло насмерть. Евреи со всем присущим им упрямством тоже стояли насмерть. Если бы государство было не таким малообразованным и самоуверенным, оно бы, в лице тех, кто за все это отвечал, не упиралось. Разрешило бы и не заморачивалось. Не контролировало и не преследовало. И, возможно, дожило бы до сегодняшнего дня. Поскольку надорвалось оно не на евреях. Оно со всеми так поступало и так наступало на горло. И всем осточертело до состояния «але гирше, або иньше». То есть хрен с ним, хоть бы даже будет и хуже. Но чтобы не было как сейчас. И пропадите вы все, которые там, наверху, пропадом.

Примерно как на Болотной в декабре 2012-го. Чего власть – не советская, нынешняя – как не поняла, так и не понимает. Но, вернувшись к тем временам, когда гайки были закручены – не чета нынешним, евреев доставали особенно. От них и получили наиболее жесткую реакцию. Поскольку какой был опыт у советской власти? Меньше века? И какой был у евреев? Х-ха! Хоть бы они свои собственные спецхраны почитали, что ли. Но лень. Самоуверенные они были. Чиновники из ЦК. А также более мелкая сошка. Времена пугалок уже кончились. И страна это поняла. А они, все еще не понимая того, пугали и пугали ежа голым седалищем.

Автору в здание на Старой площади в конце 80-х довелось наведываться. Когда там еще не было администрации президента. И никакого президента в стране тоже еще не было. Был генеральный секретарь. Политбюро было. ЦК КПСС. И прочая камарилья. Сначала идти пришлось к товарищу А.А. Сазонову. В отдел по делам национальностей. Скажем сразу – безрезультатно. Хотя и по совершенно невинному вопросу: кооператоры просили ходатайствовать об открытии в Москве еврейского ресторана. Сами они идти боялись.

Потом, года через полтора, пришлось идти к другому товарищу. Умному. По имени Владимир Тумаркин. Но, правда, и в другой отдел, международный. По куда более чувствительному для страны вопросу. О разрешении на проведение первого съезда еврейских организаций и общин Советского Союза. Которых к тому, 1989 году набралось достаточно. И которые на круглом столе, посвященном возрождению еврейской культуры, в Риге, в мае того года, постановили съезд провести.

Вот там и тогда автор на собственном опыте и понял, что означает партийное присловье: «Система у нас однопартийная. Но многоподъездная». Ой, какие разные люди там сидели! И какими разными задачами руководствовались… При том, что если бы Москва еврейскому съезду отказала, почуявшие близкую свободу прибалтийские республики его бы приняли на раз. Хоть втроем, хоть по отдельности. Поскольку лучшей рекламы на международной арене они и желать не могли. Что, видимо, Тумаркин начальству с соответствующими комментариями доложил. Присовокупив собственные рекомендации. После чего начальство в лице Горбачева лично – автор видел бумагу с его подписью, – помучившись недолго, евреям съезд разрешило. И ничего не произошло. То есть Союз, конечно, развалился, но только через два года. И совершенно по другому поводу. Евреи до этого даже второй свой съезд успели провести.

Зачем огромную толпу культурного и образованного народа ограничивать в невинном интересе к собственным корням? Но ведь еще в начале 2000-х открытый лист на хазарские раскопки, как автор уже упоминал, получить было нельзя. Тема, закрытая для изучения. Как говорили полинезийцы и прочие каннибалы Южных Морей, табу. Почему нельзя было изучать иврит? Хакеттия или джудезмо? Найдись преподаватель. Которых и на элементарный еврейско-испанский, который ладино, было два с половиной человека на всю страну? Да что там, идиш негде и не у кого было учить! Кроме редакции «Советиш Геймланд». С пожизненно запуганным Матвеем Бейзером. И главным редактором Ароном Вергелисом.

Этот, по мнению ЦК, был их человек. И к нему всех посылали. Чтобы он этим всем отказал. Или разрешил. Как в начале 80-х разрешил ученым из еврейской историко-этнографической комиссии собраться в здании редакции. Два раза. А уже потом отказал от места. То есть можно было сразу послать по известному адресу. Незамысловато. Или, как товарищ Сазонов и делал, послать к Вергелису. Идешь туда же, но не сразу и выглядишь культурно. Хотя сам Сазонов выглядел соответственно первому варианту. Как сатрап, бурбон и держиморда. Каковым, в соответствии со штатным расписанием и возложенными на него партией и правительством функциями, и был.