обращения со стороны кого-то, кого ты знал, было предательство; человек, который должен был защищать тебя, предпочел причинить тебе вред.

Последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание, был его шепот мне на ухо.

— Твои действия причиняют боль другим. Помни это.

Глава 16

Милла

С опозданием к зиме выпал свежий снег, покрывший всю местность, поскольку снежинки быстро падали большими пластами, густо оседая. Снег покрывал территорию на несколько дюймов. Было спокойно. Где бы вы ни находились, когда шел снег, внешний мир, казалось, затихал, словно прислушивался и ждал. Все на мгновение остановилось, атмосфера будто сделала глубокий вдох, прежде чем спокойствие снова было нарушено людьми.

Потому что, будучи людьми, мы поступали именно так. Мы разрушали все, к чему прикасались, особенно природу, делая мир еще более трудным местом для жизни. Достаточно было посмотреть новости, чтобы убедиться в состоянии окружающей среды. Временами это действительно заставляло меня ненавидеть человечество, видя разрушения, которые мы сознательно вызывали.

От моего дыхания затуманилось окно, у которого я стояла, прижавшись к стеклу, наблюдая за падающим снегом из моей гостиной. Это было захватывающее дух зрелище.

Пальцем я нарисовала несчастное лицо со словами "умираю, чтобы жить", написанными внизу на запотевшем окне, я грустно улыбнулась, прежде чем рукавом джемпера стерла его, как будто его там никогда и не было. Как быстро все можно убрать и забыть. Мой телефон зазвучал сообщением.

Он: Прошлая ночь продемонстрировала, насколько ты привязана ко мне. Люблю тебя, маленький ангел. Сегодня не уходи далеко от кампуса.

Если то, что он сделал со мной, связано с тем, что он утверждал, что любил меня, я бы не хотела быть его врагом.

Я быстро напечатала ответ: Хорошо, я тоже.

Чтобы успокоить его.

В последнее время его поведение стало более странным, более напряженным и в целом более параноидальным. Это заставляло меня нервничать больше, чем обычно. Мне казалось, что теперь, когда я вернулась сюда, я видела больше, но не совсем видела полную картину.

Его безрассудство и непредсказуемое поведение, когда он вернулся, откуда бы такие мужчины, как он, ни отправлялись издеваться над женщинами, пробудили во мне новый интерес и массу загадок, которые предстояло разгадать. Он был слишком сосредоточен на происходящем, чтобы понять, что разгадал мне часть головоломки.

Раньше я никогда не задавалась глубоким вопросом, было ли то, что он сделал со мной, чем-то большим, чем просто мы вдвоем, была ли это только я, были ли у него причины сделать то, что он сделал. Я имела в виду, конечно, я думала об этом, но не до такой степени.

В течение первых нескольких месяцев жестокого обращения его со мной, я изучала каждую деталь… Была ли это моя вина? Я сама навлекла это на себя? Подала ли я какой-то сигнал, что это то, чего я хотела? Я прокрутила в голове столько сценариев, что это ошеломило меня, прежде чем спросила себя, не дело ли в наших родителях, может быть, что-то в наследии? Что угодно.

Мне отчаянно нужен был ответ, знак. Потому что без этого, за что можно было бы ухватиться, без веской причины, я знала, что столкнулась бы с фактом, что один из моих лучших друзей детства решил взять на себя смелость часто подвергать меня сексуальному насилию. С добавлением физического насилия в довершение всего и хорошего траха разума в придачу для пущей убедительности.

Временами я видела в нем лучшую сторону, сострадательную, заботливую и беспокоящуюся обо мне, но мне приходилось напоминать себе, что это лишь незначительная часть его характера. Другая половина того, что он был моим обидчиком, была моим худшим кошмаром наяву. Две личности на разных концах спектра, скрытые в одном существе.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он уже не тот мальчик, которого я когда-то знала. Он изменился, или, может быть, он всегда был таким, просто был подавлен тем, что ему нужно было представить обществу. Что заставило меня задуматься, так это то, что побудило его прийти ко мне, выбрать меня. Ни одно из моих предположений за эти годы не имело особого смысла. Я знала, что он любил меня по-своему, извращенным способом. Хотя этого было недостаточно для рассуждений.

Холод снаружи, казалось, пробрал меня до костей, хотя внутри в комнате было обжигающе тепло. Реальность била меня прямо в лицо, и пришло время что-то с этим сделать. Его обострившаяся паранойя… На это были причины. Должно быть, дело не только в нем. Должно быть, так оно и было. Прожив несколько лет так далеко от него, я так и не смогла прийти к какому-либо выводу. Теперь, когда я была здесь, у меня была возможность получить ответы на свои вопросы. Черт возьми, да. Мне нужно было сделать это для себя — никогда не иметь возможности мечтать о моменте, когда то, что случилось со мной, подошло бы к концу, разрушало душу. Но… если бы я нашла что-то компрометирующее, что-то, что придало бы вес моим словам, позволившее бы мне разорвать связывающие нас цепи, я могла бы быть свободной.

Истинная и абсолютная свобода на моих собственных условиях. Сама мысль о том, что я могла бы просто быть собой, была ошеломляющей. Напряжение в моей груди было вызвано тем, что тревога решила дать о себе знать, и я мысленно заставила себя ослабить это. Я знала, что смогла бы это сделать. Это было началом конца.

Мои движения были более вялыми, чем обычно, из-за того, как использовали мое тело, и дальнейших побоев, которые я получила прошлой ночью. Моему разуму потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с болью, которая, как знал мой мозг, присутствовала. Я схватилась за живот, громко вскрикнув от боли, и заставила себя на мгновение замереть, поскольку волна головокружения угрожала снова затянуть меня под воду.

Последние несколько дней я то приходила в сознание, то теряла его, из-за чего мое тело стало слабым и сонным. Я больше не хотела терять время на исцеление. Тяжело дыша через нос, я сделала несколько успокаивающих вдохов, чтобы сосредоточиться, моргая от расплывчатых пятен, плавающих в моем зрении, которые отвлекали меня от задачи,