открыть жемчужные врата в рай для хороших людей после того, как они совершали свои добрые дела, несомненно, в этом мире не существовало бы нечеловеческих страданий и зла. Я не осуждала тех, у кого были религиозные взгляды, но для меня это было полной чушью.

Передайте мне индейку с горячим жарким на ужин и рождественский пудинг в завершение, когда моя самая близкая семья сидела за обеденным столом, это было настоящим рождественским событием. Но нет. Даже в этот семейный день я не получила отсрочки.

Я снова приехала в особняк мэра, уверенная, что с тех пор, как вернулся домой, увидела здесь больше, чем когда-либо в детстве. Как и ожидалось, папа, к сожалению, не вытащил нас из этого, но я могла сказать, что он все еще был недоволен этим.

Я не была уверена, что с ним такое. Его поведение было странным, когда мама сказала нам, что мы ехали сюда, он разогнался на целых три шестьдесят и бац, мы были здесь по его соглашению, но все же нет. Он вел себя странно, и я пообещала себе не спускать с него глаз. Он был тем маслом, которое обеспечивало бесперебойную работу нашей семьи, и без него трещины распространились бы слишком глубоко, слишком быстро и неизбежно оборвались бы, оставив нас плыть по течению.

Мама предложила нам сегодня одеться официально, поэтому я надела темно-синее платье в пол, которое ощущалось как нежнейший материал, целующий мою кожу. Длинные рукава, доходящие до запястий, а вырез украшен маленькими бриллиантами, вшитыми в округлый воротник. Но скрытый элемент сзади вызвал у меня восхищенную улыбку, когда я впервые увидела его. Оно выглядело как вполне приличное платье, соответствующее возрасту, подходящее для официального мероприятия в мэрии, но когда я повернулась, вы увидели бы это. Потрясающий материал удобно сидел над моей задницей, облегая очертания тела, как будто был сшит специально для меня, в чем я не сомневалась. Спасибо, мама.

Учитывая длину моей спины, выставленную напоказ, бюстгальтер носить было нельзя. Разрез на одной стороне платья, доходивший до середины бедра, подчеркивал гладкость моей выбритой ноги, когда я садилась или двигалась. Каждый раз, когда я ловила себя на одной из многочисленных зеркальных поверхностей в этом особняке, я улыбалась тому, какие ощущения вызывало у меня это платье.

Делейни прилипла ко мне, как приклеенная, пока мы кружили по комнате, ведя вежливую беседу. Я бы никогда не призналась вслух, что прямо сейчас моя двенадцатилетняя сестра удерживала меня на земле, когда я ничего так не хотела, как сбежать от этой катастрофы. Если бы мне пришлось проходить через все, что я делала, чтобы ни один волос не упал с ее потрясающей головы, я бы предпочла страдать каждый раз.

Было объявлено о начале рождественского ужина, и мы направились в столовую, где все огромное пространство занимали только длинный стол из черного оникса и значительное количество стульев. Делейни потянула меня за руку, чтобы привлечь мое внимание.

— На столе накрыты фирменные блюда, — недовольно проворчала она, зная, что нас разлучили бы.

Черт возьми, организованная рассадка за столом. Этот день становился все хуже. Пройдя вдоль стола, я нашла ее имя и вздохнула с облегчением, увидев рядом с ней имя моего отца. Зная, что с ней все будет в порядке, я оставила ее, в поисках отведенного мне места.

Неудивительно, что это было дальше от моей семьи, на другом конце стола, и это расположило меня между Техасом и Престоном, а Холлисом — на противоположной стороне стола… а через несколько мест был он. И я знала, я просто знала, что за мной наблюдали. Каждое мое движение, каждая мелочь, которую я сказала бы или что было сказано мне, тщательно отлеживалось бы, позволяя ему вести собственное повествование, позволяя ему еще раз насладиться наказанием моей плоти.

Принесли первое блюдо, и люди принялись за еду, потекли разговоры, а напитки были выпиты. Я оторвала взгляд от тарелки и незаметно огляделась. Взгляды были прикованы ко мне, хорошие и плохие. Лучшие и худшие люди в моей жизни сосуществовали. Я жила в реальности, где каждый божий день притворялась, что жизнь не издевалась надо мной. Разве не было бы разумнее для меня заслужить то наказание, которое мне было бы назначено? Каждое наложенное на меня покаяние было за преступления, которых я никогда не совершала. Я всегда была виновата, несмотря ни на что.

Я чувствовала себя смелой, возможно, это было из-за компании, в которой я находилась. Частичка бунта расцвела внутри моего тела и быстро распространилась, как птица, готовая расправить крылья и воспарить к величайшим высотам. К свободе.

Не успела я опомниться, как мы добрались до главного блюда рождественского ужина, представленного в качестве третьего блюда. Конечно, я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза от такого снобизма. Официант наполнил бокал шампанским, и я благодарно улыбнулась ему, прежде чем сделала еще один глоток. Я уже сбилась со счета, сколько бокалов выпила.

Честно говоря, кто-то автоматически доливал их, когда жидкость достигала определенного низкого уровня, так что я никак не могла знать. Но по ощущению невесомости, разлившемуся по моим венам, и румянцу, который, как я чувствовала, разливался по моим щекам, я поняла, что немного перебрала. Упс. Я икнула, привлекая внимание окружающих, когда поставила свой стакан и прикрыла рот рукой, пытаясь удержать звук внутри, но безуспешно.

Я последовала за остальными за столом и приступила к основному блюду. Набив рот индейкой, я удовлетворенно заурчала, когда вкус взорвался у меня на языке, и добавила к нему немного жареного картофеля, идеально поджаренного с хрустящей корочкой. Еда была невероятной, позор всей компании в целом.

— Ты что, не в состоянии справиться со своим напитком? — Техас усмехнулся, но мне показалось, что он шутил со мной, а не говорил это со своим обычным гневом.

— Не будь тупицей, конечно, я справилась, — я повернулась к нему лицом, еще одна икота вырвалась наружу, вызвав неосторожную ухмылку на его лице.

— У тебя красивая улыбка, — похвалила я, поглаживая указательным пальцем изгиб его твердой челюсти, восхищаясь тем, как потрясающе он выглядел сегодня. О да, эти крылья заставили меня воспарить.

Его светлые волосы были собраны в мужской пучок, а борода аккуратно подстрижена вплотную к коже, сохраняя прежний суровый вид;