— Насколько я знаю, никогда. Ой, подождите! Он со студенческих лет сберег записные книжки телефонные. У него с юности бзик: вдруг потеряется, не восстановишь. Он их раз в два года переписывал с обновлениями, а старые сохранял. Бросил это дело лет восемь назад, когда компьютер появился. У него целая коробка на стеллаже книжном.

— Идемте, но… — он снова прижал палец ко рту —… ни звука!

Вадим вышел вслед за ней на цыпочках в прихожую, ступал в унисон шаркающим шагам хозяйки, чтобы микрофоны, если установлены, не засекли шагов второго человека. Юлия Павловна указала на верхнюю полку стеллажа и на стоявшую рядом табуретку. Последняя Вадиму не понадобилась. Он потянулся и достал небольшую, плотного картона коробку. Они прошли в комнату, Вадим уселся прямо на палас и приступил к изучению телефонных книжек, аккуратно размещенных по хронологии. Юлия Павловна, опустившись в кресло, наблюдала за ним с такой надеждой в глазах, словно из этой коробки, как ангел, мог в любую минуту выпорхнуть ее живехонький и невредимый Фима.

Во всех шестнадцати книжках Жираф прежде всего изучил странички, соответствующие первой букве фамилии отца Мудрика и его имени-отчеству. Ничего не нашел. Стал просматривать все подряд, от «А» до «Я» — а вдруг!

Мимо.

Он чуть не выругался вслух от досады! Он так надеялся найти зацепку, связь.

Он уже привстал с пола, но что-то остановило. Не мог ли Фогель с его склонностью к ребусам и кроссвордам как-то зашифровать, закодировать именно эту фамилию? Кроме того, в книжицах были и странички вне алфавита, «для заметок» или просто дополнительные. На некоторых значились люди без телефонов, телефоны без фамилий, какие-то названия лекарств, термины, случайные пометки — видимо, когда под рукой не оказывалось листка бумаги. Многие записи выдавали рано пробудившуюся склонность Фогеля кодировать, сокращать и шифровать.

Он решил снова пролистать книжки, всматриваясь во все записи, пометки, цифры — во все без исключения. Вот вторая по хронологии за 1974 год — мягкая, потертая, с захватанной грязноватой обложкой из дешевого синеватого дерматина. Внутренняя сторона задней обложки. Мелким шрифтом восемь цифр, рядом две пары слов-сокращений: «Кон-т» и «К-к».

«Семь цифр. Если телефон, то межгород. Двузначный код плюс пятизначный номер. Какие тогда были коды и на какие города? Черт его знает! Я еще тогда не родился. «Кон-т» — что это? Непонятно. Может быть, «контакт»? А два К? Кисловодск? Котовск? Епт… А может, Круглогорск! Вот оно!..

Он вскинул голову, глаза победно заблестели. Юлия Викторовна поняла, Вадик что-то нашел, и ответила взглядом, в котором читались и немой вопрос, и надежда. Он жестом пригласил ее в ванную комнату. Вода продолжала глушить его и так почти неслышный голос:

— Вы помните о контактах мужа с кем-то из Круглогорска в 1974 году и позже? Напрягитесь. Что он вам мог рассказывать о телефонных разговорах или встречах с человеком из Круглогорска? Или просто из Подмосковья?

Было видно, как Юлия Павловна насилует память нещадно и отчаянно. Прошла минута, Вадим ждал, жадно глядя на нее как на спасительницу, как будто от воспоминаний этой несчастной пожилой женщины зависит его судьба и чуть ли не вся жизнь. Он словно сам пытался помочь ей, экстрасенсорно питая энергией своего охотничьего азарта.

— Очень смутно, Вадим, очень смутно… Что-то было, связанное то ли с журналистикой, когда он только начинал, либо с его первыми публикациями кроссвордов, или же… Да-да, что-то с кроссвордами связанное, некая проблема. Был какой-то неприятный разговор. Но с кем и о чем? И был ли межгород, Круглогорск или другой, или все же Москва — нет, не помню. Вы представляете! — больше 35 лет назад, и вряд ли серьезное, иначе запечатлелось бы…

«Кроссворды, проблема, 35 лет назад… то есть 1974-й, год смерти Сергея Сергеевича. А телефон непонятно чей. Фогель в молодости с ним разговаривал. Звонил в Круглогорск. Или друг Фединого отца Мудрик ему звонил и оставил телефон. Но почему нет фамилии в блокноте, а запись на «обочине» книжки, впопыхах? Была бы фамилия, Фогель с его памятью непременно бы вспомнил. Ему не представились? Поэтому пишет просто «Кон-т», то есть «контакт». Нет, не может быть. Это слово как-то не подходит к ситуации. И вообще противоестественно обозначать в записной книжке конкретного человека, с которым поговорил по телефону, словом «контакт». Тогда что? И почему он звонил или ему звонили? И о чем могла идти речь?

— Юлия Павловна, две вещи! Первое: мне нужен обратный словарь русского языка. Есть?

— Конечно, сейчас принесу.

— Второе: а не сохранились ли подшивки ранних публикаций мужа и первых кроссвордов, которые он составлял?

— Разумеется! Он же собирал архив с самого начала. Ранние точно есть. Потом, правда, оставлял редко, только памятное. Иначе квартира бы утонула в подшивках. Это на антресолях, но в глубине. Надо все выгребать. Есть лестница.

Действуя по возможности тихо, Вадик приставил лестницу и опустошал антресоли, подавая Юлии Павловне все подряд, пока не добрался до увесистой стопки подшивок, сделанных по альбомам в плотных картонных переплетах. Его не напугал объем. Если что-то и найдется, то только в начале. Хотя…

Юлия Павловна принесла «Обратный словарь русского языка» и жестом показала — идет на кухню ставить чайник. Вадим раскрыл первый альбом.

Юноша Фогель, очевидно, рассчитывал, что его «досье», все написанное на заре журналистской карьеры, продемонстрирует кому надо его уровень и опыт и поможет трудоустроиться. Надеялся парень. Статейки о тружениках московского быта, об ударниках пятилетки, о новшестве на фабрике игрушек, интервью с поэтом-песенником, славившим Родину, — штук пятьдесят материалов, среди которых были и совсем коротенькие информации без подписи, гордо желтели от времени, присобаченные канцелярским клеем к тонким листам увесистого крупноформатного альбома. Публикации сперва в комсомольской газете, потом в более серьезной и известной. А вот и первый кроссворд — снова в молодежном издании. Скорее всего дебют: жирно обрамлен красным фломастером. Только вот имени составителя нет — странно. И дальше кроссворды. Также анонимные. А вот уже один авторизован, но другое издание, журнал «Ровесник». Тоже фломастером выделен. Видимо, впервые предложили раскрыть «инкогнито».

Вадим долистал до конца