— Расскажи, — настоял я.

— Хорошо, — сдалась она. — После школы я всюду ходила с одной компанией. Был там один парень, Руслан. Он был великолепен. С отличным чувством юмора и крепким, подтянутым телом. Руслан брал от жизни все, и ничто не могло остановить его, словно весь мир вращался лишь для него одного. Лето, которое я провела с ним, освободило меня. Я любила его, а он учил меня любить свое тело. С ним я решилась отречься от всего, что знала прежде, и посвятить свою жизнь счастью. Чистому, ничем не оскверненному светлому порыву молодости, остановить который сможет лишь смерть. А осенью он ушел. С тех пор я словно жила в иллюзии. Я просто хотела жить и получать удовольствие и все, — она усмехнулась. — Это ведь не так уж и много, — Саша в новь помрачнела. — А теперь, я снова очнулась. Я все думаю, могли ли мы что изменить. Могли ли мы как-то предотвратить все это. А еще… — на мгновенье, она замерла в нерешительности. — А еще я иногда я ненавижу тех, кто умирает там. Если бы с ними не случилось этого, я могла бы жить как раньше. Понимаешь? Вместе с ними умерла моя привычная жизнь, — она стыдливо опустила глаза. — Ты будешь призирать меня за это. Я сама себя призираю.

Я лишь крепко обнял ее. В ту ночь она осталась у меня. Между нами ничего не было. Мы просто уснули обнявшись, словно во всем мире не было больше людей. И лишь изредка истребитель ревел над нами, напоминая, что далеко не всем в эту ночь было даровано счастье просто лежать в постели, обняв того, кто рядом.

Глава 12

Проснулись мы рано утром, когда день еще только начинался. С улицы не доносилось ни звука — ни машин, ни обычной толпы, только сонно влачился патруль из двух солдат, мечтающих этим утром оказаться дома, да пара сутулых работяг спешили на смену, перекинув через плечо черные сумки. Саша лежала, прижавшись ко мне, а я топил взгляд в белизне потолка и слушал ее дыхание.

— Почему ты всегда так молчалив? — спросила она, приподнявшись на локти.

— Да мне и сказать то особо нечего, — признался я стыдливо.

— А я постоянно о чем-то думаю, — сказала она, перевернувшись на спину?

— О чем?

— Пытаюсь понять, что мы вообще здесь делаем. Нам бы жить да растить детей вдали от всего этого.

— Нам с тобой? — удивился я.

— Наверное, можно и с тобой, — Саша сонно улыбнулась — Глупо, не правда ли?

— Глупо, но почему-то грустно, — я провел рукой по ее рыжим волосам. — Сварить тебе кофе?

— Свари, — отозвалась она с неприсущей ей нежностью.

Я выскользнул из постели и пошел в общую кухню. Когда я вернулся с чашкой кофе в руках, Саша уже стояла у окна. Одетая и невозмутимая. Со вчерашнего дня в ней что-то изменилось. Она была не такая взвинченная как прежде. От нее исходило ощущение целостности. Лишь тем утром, она показалась мне не просто сексуальной, а красивой. Сложно объяснить эту разницу, но она словно вырвалась из вязкого похотливого обожания и вознеслась до чего-то возвышенного и неуловимого. Словно впервые за многие годы, она вновь стала собой. Она лишилась ложных надежд, но приобрела что-то более значимое, что наполнило ее изнутри. Наверное, прав был одноногий чудак, что встретился мне однажды ночью на железнодорожном вокзале: надежда — худшее из проклятий, ниспосланное людям.

Выпив кофе, Саша ушла. С тех самых пор я ничего не слышал о ней. Снова встретились лишь мы 22-ом, когда я начал помогать иногда на пункте размещения беженцев. Она была одним из координаторов волонтерского центра. Позже, она даже получила какую-то награду за свою деятельность. В этом центре она встретила одну милую девушку, с которой жила уже много лет. Хочется верить, что у нее все будет хорошо.

Глава 13

После того дня мне почему-то стало легче. Помню, как вышел из дома и подумал, что в такой чудный вечер невозможно думать о чем-то грустном. Поужинав, я пошел посидеть немного у старой пожарной башни под тусклым светом луны, что струился вокруг, мерцая в окнах. Тревоги больше не было. Мысли мои утихли, и я наслаждался спокойствием этих угрюмых двориков. Потом спустился к заброшенным заводским цехам. Осторожно ступая по пыли, забрался на ржавые балки, что торчали из стен, словно скелет давно погибшего гиганта, который лежал теперь здесь, как пережиток прошлого, неспособный состязаться со стеклянными громадами офисных центров. Домой я вернулся глубокой ночью, расслабленный и спокойный. Выпив горячего чаю, улегся в постель, но, стоило мне заснуть, как тут же раздался робкий стук в дверь.

На пороге стоял Артем. Выглядел он уставшим. Щеки его осунулись, глаза тоскливо блестели.

— Можно мне войти? — нерешительно спросил он.

— Входи, — Артем осторожно шагнул через порог. — Я уже начал волноваться. С тобой все в порядке? Выглядишь ужасно.

— Обо всем этом утром, — он выдохнул. — Можно я переночую у тебя?

— Конечно.

— Только не спрашивай меня ни о чем.

Я уговаривал Артема лечь в мою постель, но он отказался и устроился на полу, устало пробормотав перед тем, как уснуть: «Я рад тебя видеть», — и тут же провалился в сон, а я остался недоумевать в одиночестве и гадать, что же могло с ним случиться.

Проснулся Артем с рассветом. День намечался ясный. Выглядел он отдохнувшим. Улыбался и потягивался, блуждал по комнате и говорил о старых друзьях и дальних родственниках, пока я не спросил его прямо:

— Где ты пропадал?

Артем остановился, потупив мрачный взгляд.

— Мы ездили забрать мою двоюродную племянницу, — он замер, словно кто-то заколдовал его. Двигались лишь его тонкие губы. — Моя двоюродная сестра жила с мужем в Старобельске, — его глаза намокли. — В общем их больше нет.

— Что ты имеешь в виду? — не мог понять я.

— В их дом угодил минометный снаряд, — продолжил Артем, не обращая внимания на мои слова. — Они и понять-то ничего не успели. Сетру разорвало, а ее муж… Соседи говорят, что он еще долго умолял спасти его. У него порвался живот. Внутренности просто вывалились. Они ничем не могли ему помочь, — я лишь молча смотрел на него. — Моя племянница… Она видела все это.

— Она цела?

— Физически — да. Сломана рука и пара ушибов, — Артем нервно взъерошил волосы. — Девчушке всего 6 лет. Моя мать с ней, но мне кажется она уже никогда не придет в норму.

— Это