— Мне тоже.

Поняв, что я не собираюсь таращиться на него и посмеиваться над его увечьем, которое, бросалось в глаза не так сильно, как могло показаться, Ваня улыбнулся и протянул мне чашку кофе. Я поблагодарил его и сел напротив. Артем устроился рядом с Ваней и заявил во весь голос:

— Иван у нас — настоящий ночной невидимка. Работает здесь уже восемь лет, а почти никто и имени его не знает. Скрытный как кошка в ночи. Пройдет мимо — шороха не услышишь. А свое дело знает. После него хоть ищейку пускай. Не найдет и соринки.

— Да ладно тебе! — застенчиво оборвал его Ваня. — Просто делаю свою работу. Они платят, а я делаю. Вот и все.

— А я про что? — Артем шутя навалился напарнику на плечи. — Побольше бы таких, как ты, и все было бы в порядке, — он повернулся ко мне. — Может, ты голоден? Мать собрала мне поесть. Там на целую бригаду хватит.

— Нет, — отказался я.

— Значит, опять нам придется все съесть самим.

— Я никогда не против, — Ваня рассмеялся, широко открыв рот, но тут же опомнился и, устыдившись своего безобразия, стих, прикрыв лицо пунцовой ладонью. Кольца на безымянном пальце не было. Жил он в одиночестве, в старой квартирке недалеко от торгового центра. И, наверное, мог бы стать хорошим мужем и отцом, вот только… Хотя какой прок говорить об этом? Зачем ему моя жалость, если я все равно не смогу помочь?

Через час мы снова вернулись на улицу. Артем повел меня на парковку, прихватив с собою метлу.

— Вот так и буду крутиться здесь всю ночь, — вздохнул он устало. — Надо вымыть все контейнеры, расстелить ковры.

— Знаешь, я мог бы тебе помочь.

— Нет. Я лучше сам. А ты расскажи мне что-нибудь. Одну из своих историй.

Так мы и встретили рассвет, смеясь и подначивая друг друга. Утром, когда пришел проверяющий, я спрятался на автобусной остановке, что находилась невдалеке, и, купив кофе в автомате, стал дожидаться Артема. Появился он почти сразу же.

— Субботнее утро, — пояснил он. — Недосуг к нам придираться. А мне только на руку — умираю с голода.

От торгового центра мы поднялись вверх по улице и вышли на площадь. Затем — по аллее, к мемориалу жертв репрессий, а оттуда — уже прямиком сквозь дворы на дорогу, что вливалась в сквер. Переулок млел в безмятежности, безлюдный и тихий, размытый майским солнцем. Мы были веселы. Трепались и шли себе, заботясь только о том, как бы побыстрее добраться домой.

Мать Артема встретила нас на пороге. Невысокая женщина средних лет, в салатовой блузке и юбке ниже колена. Ее светлые густые волосы были собраны в хвост. Лицо украшали по-детски вздернутый нос и полная нежности улыбка. Тем утром я увидел ее впервые и был удивлен. Я представлял ее худощавой, замученной жизнью женщиной. Когда мы вошли, она заботливо усадила нас за накрытый стол. За столом уже сидела Вика — племянница Артема. На мгновенье мне захотелось сбежать оттуда. Я понятия не имел, как мне подойти к ребенку, пережившим такое. Что принято говорить в таких ситуациях? Или может нужно делать вид, что ничего не случилась. Сама же девочка тихо сидела, держа здоровой рукой чашку. Вторая рука, была закована в гипс по самый локоть. Я помахал ей. Она поздоровалась в ответ и больше не проронила ни слова. К счастью, на выручку мне пришла мать Артема.

— Кушайте. А мне уже пора на работу, — она наклонилась ко мне. — Рада была наконец-то увидеть тебя, Женя. Артем много рассказывал о тебе.

— Я тоже очень рад, Любовь Альбертовна.

— Просто тетя Люба, — поправила меня женщина. — Мне пора. — И сказала уже Артему. — Увидимся вечером. Не засиживайся, ложись сразу спать. На тебе лица нет.

— Хорошо.

Поцеловав сына в щеку, она поспешила уйти. Вику она забрала с собой. Мне было безумно стыдно, за то, что я так и не нашел, что ей сказать.

Уже через двадцать минут, когда все было съедено, Артем заявил, что не может больше без сна, и поторопился меня проводить. На пороге он сказал:

— Знаешь, давно думаю кое о чем, но все не решаюсь тебе сказать.

— Что сказать? — я сразу понял, что разговор будет непростым.

— Я все время думаю о моей сестре. О Вике. О всех этих людях. В общем… Я думаю о том, чтобы поехать в Луганск и вступить в ополчение.

— Ты это всерьез?

— Да! — Артем закивал головой. — Сейчас им очень нужны люди.

— Даже не знаю, — я был растерян. Я много думал об этом. Думал на чьей же все-таки я должен быть стороне и должен ли я принять участие в этом. Но все никак не мог найти ответов.

— Хорошо, — сдался Артем. — Поговорим об этом позже.

Он закрыл за мной дверь, и я спустился на улицу.

Глава 15

Последние дни мая в тот год были холодными. Ворвались по-хамски в тихую жизнь, отдалив долгожданный июнь. Началось все с небольшого ветра, но уже на следующий день разразилась настоящая буря. Шквалистые порывы срывали вывески и провода на столбах, а дождь, то и дело переходя в град, лил две ночи подряд. К третьему дню уже стало понятно, что стихия наделает немало бед. Люди неохотно выходили из дома. Улицы опустели. Отданные на растерзание непогоде, они визжали всю ночь сквозняками словно моля о помощи.

Порой мне казалось, что именно в эти ночи могло оборваться существование мира. Я с каким-то животным страхом ходил по территории склада, моля в тишине, чтобы поскорее пришел рассвет. Но небо лишь сыпало колким дождем и бросало ветра на землю, не зная пощады. Помню ту ночь, словно все было только вчера. Я никогда не боялся ни гроз, ни вьюг, даже в детстве, и не страшился темноты, что пряталась по углам. А тут, сам не знаю, почему, я был невыносимо напуган. Так сильно, что хотелось сбежать. Я вдруг понял, что природа, которая всегда казалась мне заботливой матерью, может разорвать меня в одночасье, не услышав моего молящего вопля. Той ночью, слушая грозный лязг металла и гул, что носился меж стеллажей, я, как никогда в жизни, надеялся утром увидеть солнце и освободиться от тех кошмаров, что громоздились один за другим, не давая мне опомниться и прийти в себя.

Я снова проводил с Артемом все свободное время. Говорил с ним часами обо всем на свете, прерываясь лишь из-за необходимости спать и работать. Больше нам ничего не оставалось. Пригород.