Забытый богом переулок. Стоит признать, что в таких местах не так много способов себя развлечь. К тому же, почти все они не пойдут вам на пользу. Несмотря на жару, большую часть времени мы просиживали в моей комнате.

— Черт возьми, — сказал Артем однажды вечером, настежь открыв окно. — Ты чувствуешь это? А мы сидим здесь с тобой взаперти.

— Мы могли бы поехать завтра в город. Ты немного развеешься, а я проведаю друзей.

— Я не был там с тех пор, как ушел из института. Должно быть, многое изменилось.

— Ну вот заодно и узнаешь.

Артем умолк, высунувшись по пояс в окно. Прикурив сигарету, он повернулся ко мне и спросил:

— Ты подумал, о нашем разговоре?

— О каком еще разговоре? — я даже не понял, о чем идет речь.

— О том, чтобы вступить в ополчение, — он смотрел на меня твердым решительным взглядом. В тот момент я понял, что Артем принял это решение уже давно. — Они убили мою сестру. И продолжают убивать людей прямо сейчас, — он наполнялся яростью. — Я не могу просто сидеть и смотреть на все это.

— Слушай, я…

— Да знаю я! — перебил меня Артем. — Но, если бы они убили того, кого ты знал всю жизнь. Пойми ты, они не перед чем не остановятся, если мы их не остановим. Я уже все решил, — он подошел ко мне вплотную. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Я все узнал. Нам помогут добраться и всему обучат. Просто подумай об этом. Не отвечай сейчас. Просто пойми, это нелюди. Для них нет ничего святого.

Артем не дал мне время опомниться и тут же ушел, пообещав напоследок, что завтра утром он зайдем за мной и мы поедем в город. В тот вечер я так и остался сидеть у окна. Я долго думал обо всем что происходит. В то время люди все время спорили о том, кто же был виноват в том, что случилось. Но я точно знал, что не хотел отпускать Артема одного в этот ад. К тому же, во мне кипела ярость. Меня безумно злило все происходящее, и эта злоба захлестывала меня. А вслед за ней приходила апатия. Признаться честно, мне уже было плевать — жить или умереть. В тот вечер я всерьез думал о том, чтобы отправиться вместе с Артемом.

Глава 16

Следующим утром мы встретились возле отделения полиции и сразу отправились на остановку. Артем был взвинчен, но делал все, чтобы я не заметил его взволнованности. Вел он себя нарочито расслабленно, одет был в джинсы и красную клетчатую рубашку, которую я прежде не видел. Мы сели в старый микроавтобус. Артем расположился у окна и за всю дорогу не произнес ни слова. Сидел притихший и незаметно мял пальцы, пытаясь убедить меня в том, что никогда еще не чувствовал себя лучше. О том, что происходило с ним, я не спрашивал, ведь Артем никогда не был тем, кто стал бы говорить о своих страхах.

До города мы добрались быстро. Я повел его по местам, где когда-то проводил все свое время, пытаясь припомнить те славные деньки. Рассказывал о сумасшедших ночах, которые провел здесь с Анохиным и Свиренко. Артем слушал меня завороженно, то и дело восклицая:

— Да вы тут погудели на славу!

— Было дело.

— А что теперь?

— От нас тут не осталось и следа. Раньше из всех этих кофеен, баров и закоулков непременно выглядывала пара знакомых глаз. Странное было время, вот только словно уже сотня лет прошла с тех пор.

— Немного обидно, да? — спросил Артем, оглянувшись. — Смотри, — он указал в сторону компании, что стояла у входа в чайную. — Они ведь постарше нашего будут, а могут вот так стоять весь день, трепаться и пить свой чай.

Вечером, порядком истоптав ноги, мы заглянули в бар, в который я ходил когда-то к Оксане. Мы выпили моего любимого грушевого сидра и поехали к Свиренко и Кат. О том, что я буду с Артемом, я предупредил их еще накануне вечером. Должен сказать, от гостя они были совсем не в восторге. Когда мы приехали к ним, Кат заявила:

— Не уверена, что хочу впускать в свой дом незнакомца.

— Он хороший парень, — успокаивал я ее. — Но, если хочешь, я могу заехать к вам в другой раз.

— Ты шутишь? — опешила она. — Тогда нам придется ждать тебя еще целый месяц.

— Зачем ты вообще с ним возишься? — вмешался в разговор Свиренко.

— Ты о чем?

— Какой-то он быдловатый на вид, — Свиренко брезгливо поморщил нос.

Я разозлился. Взглянул на него разъяренно и вдруг подумал, что совершенно не узнаю человека, которого считал своим другом. Свиренко, которого я знал, ни за что бы не стал судить человека по внешности.

— Что с тобой стало? — спросил я, сникнув от отчаяния.

Но Свиренко меня не услышал. Он стоял все так же, упоенный своим новым видом — наглаженными чистыми джинсами и белой футболкой с глубоким вырезом. Глаза его, некогда скромные, затмились надменностью. Кат внимательно посмотрела на меня и тут же сдалась:

— Он может остаться.

Свиренко вынужден был отступить. Он знал, что пока Кат оплачивает счета и покупает еду и одежду, она не позволит ей возражать.

Артем тем временем стоял в коридоре. Когда мы прошли на кухню, он широко улыбался, а, должен заметить, случалось это необычайно редко. Артем сразу протянул руку Свиренко, и тот заулыбался в ответ, так лучезарно и радостно, что мне самому не верилось, что минуту назад он готов был выгнать его на улицу. Кат же смягчилась и принимала Артема с тем радушием, с которым встречала когда-то меня. Она всегда была добра ко мне, и я никогда не мог понять почему. Помню, как я впервые пришел к ней — неухоженный парнишка в джинсовых шортах и белой футболке с пятнами на плече. Это было в те времена, когда Свиренко, не стесняясь, ходил в тапках, которые нашел однажды утром на пляже, и рубашке на несколько размеров больше, покачивая пестрой сумкой, привезенной ему кем-то из Индии. Как я уже говорил, в тот год разрушился ее первый брак, и я бы понял, если бы она повела себя грубо. Но она впустила меня, накормила, и, хотя за весь вечер я не увидел ее улыбки, прежде никто не относился ко мне с такой добротой.

До вечера мы просидели в их мрачной кухоньке, пытаясь поддерживать разговор. Свиренко достал бутылку виски, от которой, по словам Кат, отпивал почти каждый