Видит небо, я и сама сейчас живу там, и вижу это отребье каждый день!

Это — люди!

Хорошие ли, плохие, но живые люди, со своими мечтами, страхами, чаяниями и отчаяниями. И относиться к ним, как к… материалу на платье?

Не могу.

Не могу и не стану.

И если уж судьба привела меня сюда, я научусь, чему возможно у Карнеша, но постараюсь остаться человеком.

Я очень постараюсь.

* * *

Стук в дверь никогда не становится неожиданностью для хорошего лекаря. Так что открывала я уже вполне привычно. И была искренне удивлена, обнаружив на своем пороге старую рофтерку.

На вид ей было лет семьдесят, может, даже больше. Полностью белые волосы, изборождённое морщинами лицо, но в то же время яркие темные глаза, черные брови и ресницы, прямая спина…

Темное платье с красной оторочкой по вороту, рукавам и подолу из грубой материи сидело на ней, как на королеве, а наброшенная на голову шаль выглядела почти мантией. М-да, к такой не проявишь неуважение. Было в ней нечто… королевское.

— Здравствуйте…?

Я посторонилась, пропуская женщину в дом.

Рофтерка зашла, огляделась и кивнула.

— Ты — Ветана? Лекарка?

— Да, я…

— Хорошо. Я не больна, я пришла сказать спасибо. За дочь и внука.

Я покачала головой.

— Я ничего не сделала. Ваш внук выздоровеет сам…

— Врешь.

И настолько безапелляционно это было сказано, что продолжать не захотелось. Да, вру. Только вот не думала, что меня на этом поймают.

— Госпожа…

— Зови меня Ларта.

— Госпожа Ларта, я не считаю свой поступок… необычным. Так обязан был поступить каждый лекарь.

Рофтерка прищурилась.

— Хотя нами откровенно брезгуют? Мы же воруем, гадаем, мы — другие.

— Больные люди все одинаковы. Разве нет?

— Не врешь. Это хорошо. Я пришла поблагодарить деньгами, а вижу, что тебе нужно другое.

— Мне ничего не нужно.

— Ошибаешься. Я смотрела на судьбу своего внука. Все дороги вели в туман, кроме одной. И на ней повстречалась ты. Могла бы пройти мимо, но остановилась и помогла малышу. Теперь у него все будет хорошо.

— Я тоже на это надеюсь. Он очень милый ребенок, — честно сказала я.

— А чтобы у тебя все тоже было хорошо… дай руку?

— Зачем?

— Посмотрю на твою судьбу.

— Я в это не верю.

— А я и не буду тебе ничего говорить. Только самое необходимое. Не то начнешь метаться, наделаешь глупостей, не стоит вам знать лишнего… Протяни мне левую ладонь.

И я повиновалась.

Рофтерка взяла мою руку в свои, сжала, узловатые сухие пальцы были удивительно холодными, словно она куски льда в руках держала. И замолчала.

Взгляд ее расфокусировался, поплыл, она чуть пошатнулась…

Второй рукой я невольно поддержала пожилую женщину под локоть. Упадет еще, лечи ее потом…

Дар молчал. Что бы ни делала госпожа Ларта, на него это не влияло.

С побледневших старческих губ сорвались тихие слова.

— Не верь ни свету, ни тьме. Не бойся ни жизни, ни смерти. Это две стороны одной монеты. Иногда убить — значит спасти. За тобой три зла. Зло в прошлом, зло в настоящем, зло в будущем. Два зла могут сожрать друг друга, третье — тебя. Пожалеешь многое — потеряешь все. Зло уже идет. Берегись добра, оно бывает злее.

Через пару минут пальцы медленно разжались. Старуха… да, сейчас уже именно старуха, пошатнулась, и опустилась бы на пол, не подтолкни я ее к стулу.

— Садитесь! Что случилось?

— А ты не знаешь? Сама, небось, так же выкладываешься? — проворчала рофтерка. И я поняла.

Да, безусловно, дар у нее был. Какой?

Не знаю. Но воздействие на мага требует куда как больше сил. Так что пришлось хлопотать по хозяйству. Выставить на стол малиновый взвар, который грелся на очаге, достать мед и лепешки…

После третьей лепешки госпожа Ларта заулыбалась и пришла в себя.

— Спасибо, что мимо внука не прошла. Но учти — тебе в ближайшее время придется тяжело.

— Я и не сомневалась.

— Вот и дальше не сомневайся. О будущем я тебе ничего не скажу, кроме одного. Жить тебе в любом случае долго. Пойдешь верной дорогой — будешь счастлива. Все у тебя будет, и семья, и искренность, и… ладно. Это неважно, но лжи в твоей жизни не будет. Уж к добру ли, к худу…

Я пожала плечами.

— Не знаю. И решать сейчас не стану.

— А ты не дурочка. Что я сказала — помнишь?

Я помнила. А вот насчет содержательности… Гадалки на ярмарках примерно так и говорят. Разве что еще мужа обещают, детей и достаток. А так…

— А оно так и бывает. Скажи вам все простыми словами, вы такого наворотите, что пауки от зависти на паутине повесятся.

Я фыркнула.

— А если серьезно? То, что вы мне сказали, слишком размыто и расплывчато. Хоть что-то точнее есть?

— С вами, магами, точнее не бывает, — огрызнулась рофтерка. — Сила у тебя есть, сила растет… что бы ты ни делала, ей это на пользу, я-то вижу. А остальное… что я могу тебе сказать? Иди вперед, и не оглядывайся назад. Прошлое тебя само нагонит.

— Но…

— Все будет зависеть от твоего выбора. Не смотри на слова, смотри вглубь. Тогда все получится. И ничего не бойся.

Я помотала головой. Взгляд рофтерки стал почти умоляющим.

— Не могу я тебе больше ничего сказать! Не могу! Ты сейчас в такой паутине, что одно слово судьбу поменяет. А я тебе зла не хочу…

Насчет паутины я и не сомневалась.

Женщина подумала, потом сняла с пальца кольцо. Простенькое, медное, с голубым камушком.

— Примерь на удачу?

Я протянула руку, и кольцо легко скользнуло на безымянный палец. Словно всегда там и было.

— И не снимай. Оно заговоренное, чтобы зло тебя стороной обходило.

— А поможет?

— Не сомневайся. Я сама металл кровью поила, когда кольцо ковали, сама на перекрестке семи дорог заговаривала… носи смело.

— Спасибо.

— Хорошая ты девочка. Хоть и знать…

— Я не…

— Не ври. А то я ублюдка от породистого щенка не отличу! Имени я не вижу, а вот корону над колыбелью… сказать — какую?

Я замотала головой.

— Не надо.

— То-то же… Не бойся, все у тебя будет хорошо.