были закрыты. Она выглядела очень старой. Я никогда не видела такого лица. Даже в своей спокойной неподвижности, оно выдавало пугающую силу. Отблеск свечей скорее смягчал ее резко выраженные черты, чем подчеркивал решительность, отпечатанную в сети морщин.

Она медленно открыла свои глаза — они были огромными, миндалевидной формы. Белки ее глаз незаметно меняли свой цвет. Сначала ее глаза были почти пустыми, затем они ожили и пристально посмотрели на меня с тревожной прямотой ребенка. Прошло несколько секунд, и постепенно под ее пристальным взглядом, который не был ни враждебным, ни дружелюбным, я начала чувствовать себя неудобно.

— Добрый день, донья Мерседес, — приветствовала я ее прежде, чем окончательно потерять всю свою храбрость и убежать из дома. — Мое имя Флоринда Доннер, и я буду очень краткой, чтобы не занимать ваше ценное время.

Она несколько раз мигнула, подстраивая свои глаза, чтобы продолжать смотреть на меня.

- Я приехала в Венесуэлу изучать лечебные методы, — продолжила я, приобретя уверенность. — Я учусь в университете в Соединенных Штатах, но мне по-настоящему нравится быть знахарем. Я могу платить вам, если вы примете меня как ученицу. Но даже если вы не примете меня в ученики, я могу платить вам за любую информацию, которую вы мне сможете дать.

Старая женщина не сказала ни слова. Она жестом пригласила меня сесть на табурет, затем поднялась и посмотрела на металлический предмет, лежащий на столе. На ее лице было комичное выражение, когда она вновь посмотрела на меня.

- Что это за аппарат? — спросила я отважно.

- Это морской компас, — небрежно сказала она. — Он говорит мне всякого рода вещи. — Она подняла его и положила на самую верхнюю полку стеклянного буфета, который стоял у противоположной стены. По-видимому, ее осенила забавная мысль, и она начала смеяться. — Да, я дам тебе любого рода информацию о знахарстве, но не потому, что ты просишь об этом, а потому, что тебе повезло. Я уже знаю это наверняка. Чего я не знаю, так это сильна ли ты.

Старая женщина на миг замолчала, а затем вновь заговорила громким шепотом, совершенно не глядя на меня; ее внимание привлекло что-то находящееся внутри стеклянного буфета.

- Удача и сила — вот и все, на что можно полагаться, — сказала она. — Я поняла, что ты везучая, той ночью, когда я видела тебя на площади, ты еще смотрела на меня.

- Я не знаю, о чем вы говорите, — сказала я.

Мерседес Перальта повернулась лицом ко мне и вдруг захохотала так странно, что я определенно начала думать о ее безумии. Она раскрыла свой рот так широко, что я увидела несколько коренных зубов, которые у нее еще остались. Затем она резко остановилась, села на свой стул и начала настаивать на том, что видела меня ровно две недели назад поздно ночью на рыночной площади. Она объяснила, что была с другом, который вез ее домой из прибрежного поселка со спиритического сеанса. Хотя ее друг и был озадачен, увидев меня одну поздно ночью, она сама ничуть не удивилась.

- Ты мгновенно напомнила мне кое-кого, — сказала она. — Это было после полуночи. Ты улыбалась мне.

Я не могла припомнить то, о чем она говорила, или то, что я была одна на площади в столь поздний час. Но это могло быть: она видела меня в ту ночь, когда я приехала из Каракаса. Я напрасно ожидала целую неделю, что кончится дождь, и в конце концов рискнула выехать из Каракаса в Курмину. Мне было прекрасно известно, что здесь бывают частые оползни, так что вместо обычных двух часов пути, поездка заняла все четыре. В то время, когда я приехала, весь город спал, я же занялась поисками общежития вблизи от рыночной площади, которое мне порекомендовал бывший священник.

Она поразила меня своим упорством в том, что якобы она знала, что я приехала ради нее, с целью увидеться с ней. Тогда я рассказала ей о бывшем священнике и о том, что он говорил мне на свадьбе в Каракасе.

- Он прямо-таки настаивал, чтобы я повидалась с вами, — скаэала я. — Он говорил, что вашими предками были колдуны и знахари, знаменитые в колониальные времена, и что они даже преследовались Святой Инквизицией.

Проблеск удивления мелькнул в ее глазах.

Она сделала паузу и, глядя прямо мне в глаза, спросила:

- Где ты первоначально планировала изучать знахарские методы?

- В штате Яраку, — неопределенно сказала я.

- Сортес? — спросила она. — Мария Лионза?

Я кивнула головой. Сортес был тем городом, где сосредоточился культ Марии Лионэы. Говорили, что рожденная от индейской принцессы и испанского конкистадора, Мария Лионза имела сверхъестественные силы. Сегодня в Венесуэле ее почитают тысячи людей как самую святую и чудесную женщину.

- Но я приняла совет бывшего священника и приехала в Курмину, — сказала я. — Потом переговорила с двумя знахарками, и обе они сошлись на том, что вы самая знающая, и только вы можете объяснить мне тайны знахарства.

Я рассказала ей о методах, которым хотела следовать при обучении: я хотела непосредственно наблюдать и участвовать в каких-либо знахарских сессиях, при этом по-воэможности записывая их на магнитофон, и, что важнее всего, беседовать с пациентами, за которыми наблюдала.

Старая женщина кивала мне, хихикая время от времени. К моему величайшему удивлению, она полностью согласилась на предложенные мной условия. Она с гордостью сообщила мне, что несколько лет тому назад с ней беседовал психолог Каракасского университета, который даже прогостил в ее доме целую неделю.

- Думаю, что тебе будет выгодней переехать сюда и жить со мной, — предложила она. — Комнат в этом доме достаточно.

Я приняла ее приглашение, но сказала, что рассчитываю остаться здесь по крайней мере на полгода. Она была невозмутима. По ее словам, я могла оставаться у нее на годы.

- Я рада тебе, музия, — прибавила она мягко.

Я улыбнулась. Хотя я родилась и выросла в Венесуэле, всю жизнь меня называли музия. Это обычно пренебрежительный термин, но в зависимости от тона, с которым он произносится, его можно понимать как ласковое выражение, относящееся к любому, кто белокур и голубоглаз.

IV

Напуганная слабым шорохом юбки, прошелестевшей позади меня, я раскрыла свои глаза и уставилась на свечу, горящую на алтаре в полутьме комнаты. Пламя мигнуло и испустило тонкую черную нить дыма. На стене выступила тень женщины с палкой в руке. Тень, казалось, была окружена частоколом мужских и женских голов, которые с закрытыми глазами сидели рядом со мной на старых деревянных стульях, расставленных по кругу. Я едва смогла подавить нервное хихиканье, поняв, что это была