Мерседес Перальта, которая вкладывала в рот каждого из нас большие самодельные сигары. Затем, сняв с алтаря свечу, она дала каждому прикурить от нее и, наконец, переставила свой стул в центр круга. Глубоким монотонным голосом она начала петь непонятные, часто повторяющиеся заклинания.

Сдержав приступ кашля, я попыталась синхронизировать мое курение с быстрыми затяжками людей вокруг меня. Сквозь проступившие слезы я следила за их серьезными, окаменевшими лицами, которые с каждой затяжкой становились все живее и живее, пока не начали казаться растворяющимися в сгустившемся дыме. Подобно бестелесному объекту, рука Мерседес Перальты материализовалась из этого парообразного тумана. Щелкнув пальцами, она несколько раз начертила в воздухе воображаемые линии, соединяющие четыре главные точки.

Подражая другим, я начала раскачивать свою голову вперед и назад в ритм со щелчками ее пальцев и ее ниэкоголосых заклинаний. Игнорируя растущую тошноту, я заставила себя держать глаза так, чтобы не фокусироваться на отдельных деталях того, что происходило вокруг меня. Это был первый раз, когда мне разрешили присутствовать на встрече спиритов Донья Мерседес служила медиумом и связным духов.

Ее собственное определение спиритов мало чем отличалось от объяснения Флоринды, за исключением того, что она признавала еще один независимый класс: медиумов. Она определяла медиумов как переводящих посредников, служащих каналом, с помощью которого духи выражают себя. Она пояснила, что медиумы независимы потому, что они не принадлежат ни одной из трех категорий. Но они могли быть всеми четырьмя категориями в одном.

- В комнате находится сила, которая мешает мне, — внезапно прервал заклинания доньи Мерседес мужской голос.

Тление сигар наполнило дымный мрак глазами обвиняемых, резко оборвалось групповое бормотанье.

- Я вижу ее, — сказала она, вскакивая со своего стула. Она переходила от человека к человеку, делая на мгновение паузу около каждого.

Я вскрикнула от боли, когда почувствовала нечто, резко уколовшее мне плечо.

- Иди за мной, — шепнула она мне на ухо. — Ты не в трансе.

Боясь, что я буду сопротивляться, она твердо взяла меня за руку и отвела к портьере, которая служила дверью.

- Но ты сама просила меня прийти, — сказала я ей прежде, чем она вытолкнула меня из комнаты. — Я никому не помешаю, если тихо посижу в углу.

- Ты помешаешь духам, — прошептала она и бесшумно задернула занавес.

Я пошла на кухню в заднюю часть дома, где обычно работала по ночам, диктуя на магнитофон и компануя свои понемногу растущие полевые заметки. Рой насекомых гроздью облепил единственную лампочку, висящую под потолком. Ее слабый свет освещал деревянный стол, стоявший посреди комнаты, левый угол был в тени, и там спал блохастый и шелудивый пес. Одна сторона прямоугольной кухни выходила во двор. Напротив других трех стен, черных от копоти, на необожженых кирпичах у угольной ямы стояли керосиновая лампа и круглая металлическая бадья, наполненная водой.

Я вышла в освещенный луной двор. Цементная плита, где подруга доньи Мерседес, Канделярия, раскладывала каждый день на солнце выстиранное белье, блестела, словно серебряная лужа воды. Одежда, развешанная на веревках, на фоне темной оштукатуренной стены, окружающей двор, казалась белыми пятнами во тьме. Очертания луны, фруктовых деревьев, растений смешались с дрожащими пятнами, образованными темной массой колибри и насекомых. Все утопало в пронзительном свисте сверчков.

Я вернулась на кухню и заглянула в горшок, кипящий на плите. Независимо от времени дня или ночи здесь всегда можно было найти что-нибудь пожевать. Обычно это был прекрасный суп из мяса, курятины или рыбы, в зависимости от того, что имелось в распоряжении, и ассортимента овощей и кореньев.

Я поискала для супа тарелку среди посуды, сваленной на стеллажах, выстроенных у стены. Здесь были целые дюжины бесподобных фарфоровых, металлических и пластмассовых тарелок. Я положила себе куриного супа в большую миску, но прежде, чем присесть, вспомнила, что надо начерпать из бадьи воды и дополнить горшок, стоящий на плите. Знакомство с привычками этого эксцентричного дома не заняло у меня много времени.

Я начала записывать все то, что произошло на встрече. Попытка вспомнить все детали события или все слова беседы всегда была лучшей мерой для борьбы с одиночеством, которое постоянно накатывало на меня.

Холодный нос собаки ткнулся в мою ногу. Я нашла оставшиеся куски хлеба, покормила собаку и вновь вернулась к своим записям.

Я работала до тех пор, пока не почувствовала себя сонной, мои глаза устали — света явно не хватало. Я собрала магнитофонные ленты и бумаги и пошла в свою комнату, расположенную в другом конце дома. На миг я остановилась во внутреннем патио. Мое внимание привлекли переменчивые пятна лунного света. Слабый ветерок будоражил ветви виноградных лоз, их зубчатые тени рисовали живописные кружевные узоры на кирпичной кладке внутреннего двора.

Прежде чем увидеть женщину, я почувствовала ее присутствие. Она сидела на земле, почти скрытая большими терракотовыми горшками, раскиданными по всему патио. Пушистая копна волос венчала ее голову белым нимбом, но ее темное лицо оставалось неясным и смешанным с тенями вокруг нее.

Я никогда раньше не видела ее в доме. Мой первоначальный испуг рассеялся, когда я подумала, что это наверняка одна из подруг доньи Мерседес, а возможно и ее пациентка, или даже родственница Канделярии, которая ожидает ее возвращения со спиритического сеанса.

- Простите меня, — сказала я. — Я здесь новенькая. Я работаю с доньей Мерседес.

Женщина кивнула мне. Казалось, что она знала, о чем я говорю, но она не проронила ни слова. Одержимая необъяснимой тревогой, я попыталась справиться с истерическим испугом. Я заставила себя повторять, что нет причин для паники в том, что старая женщина сидела на корточках в патио.

- Вы здесь на сеансе? — спросила я неуверенным голосом.

Женщина утвердительно кивнула головой.

- Я тоже там была, — сказала я, — но донья Мерседес прогнала меня. — Я вдруг почувствовала облегчение и захотела посмеяться над ситуацией.

— Ты боишься меня? — внезапно спросила старая женщина. Ее голос был резким, скрипучим и все же молодым.

Я засмеялась. Мне хотелось легкомысленно соврать ей, но что-то сдерживало меня. Я услышала свой голос, который говорил о том, как я была напугана ею.

- Пойдем со мной, — по-деловому приказала мне женщина.

Моей первой реакцией было последовать за ней, но вместо этого я услышала, что говорю то, о чем говорить не собиралась.

- Я закончила свою работу. Если ты хочешь поговорить со мной, делай это здесь и сейчас.

— Я приказываю тебе, иди за мной! — закричала она.

Вся энергия моего тела, казалось, тотчас же вытекла из меня. Однако я заявила: «Почему же ты не прикажешь себе остаться здесь?». Я не могла поверить, что сказала именно