Ярко светила луна. Всего день до полнолуния. Ханне казалось, что вдалеке движется темный силуэт. Волк мчится скачками прочь от дома в открытую прерию. Но, быть может, это лишь игра ее воображения.

Наконец она выдохнула и привалилась к подоконнику. Серебряная рамка упала на пол.

– Ты не ранена? Ты в порядке? – Пол карабкался через окно в комнату.

Пробираясь к Ханне, он споткнулся о корзину для бумаг, но устоял на ногах. Он схватил девушку за плечи и озабоченно взглянул ей в лицо.

– Думаю, в порядке. – Впрочем, Ханна совсем не была в этом уверена.

Ее колотила крупная дрожь, а перед глазами стояла оскаленная волчья пасть.

Пол прищурился:

– Гм… что у тебя за любовь к серым волкам?

Ханна покачала головой. Разве это возможно объяснить?

С минуту они глядели друг на друга, а затем, тяжело дыша, одновременно опустились на корточки посреди осколков стекла.

Пол был бледен, его рыжие волосы растрепались, в огромных глазах застыл ужас. Дрожащей рукой он потер лоб, затем положил ружье на пол и благодарно по нему похлопал. Потом завертел головой, разглядывая разгромленный кабинет: опрокинутый книжный шкаф, разбросанные книги и безделушки, два разбитых окна, усыпанный осколками пол, дырку от пули в стене, пятна крови и клочки волчьей шерсти, которые носило сквозняком по полу.

– Ну и кто же звонил в дверь? – слабым голосом спросила Ханна.

Пол нервно моргнул:

– Никто. Там никого не было. – И добавил задумчиво: – Интересно, могут ли волки звонить в дверь?

– Что?

Пол обернулся и взглянул Ханне в лицо.

– А тебе не приходило в голову, – выпалил он, – что у тебя нет никакой мании преследования? Что за тобой действительно охотится что-то ужасное?

– Очень смешно… – прошептала Ханна.

– Я имею в виду… – Пол размахивал руками, едва удерживаясь от истерического смеха. Он был похож на пьяного. – Я имею в виду, ты говорила, что должно что-то случиться… вот оно и случилось. – Внезапно он успокоился и с любопытством взглянул на Ханну: – Ты ведь знала, что это случится, правда?

Ханна потрясенно уставилась на человека, который, как предполагалось, должен был вернуть ей ясный рассудок.

– У тебя крыша поехала?

Пол опять моргнул – на сей раз смущенно. Он быстро отвел глаза и покачал головой.

– Черт возьми, я не знаю. Прости. Не очень-то профессионально с моей стороны, да? Но… – Он уставился в окно. – Понимаешь, в какой-то момент мне показалось, что у тебя есть некая тайна. Что-то… совершенно необычное.

Ханна промолчала. Ей так хотелось считать, что все произошедшее с ней – дурной сон. И чужие голоса не зазвучат больше в ее голове, рассказывая о волках с человеческими глазами и о том, что оружием против них может стать серебряная рамка. Она совершенно не представляла себе, как все это связано между собой. Да она и знать этого не хотела! Ей хотелось просто избавиться от всего этого раз и навсегда и вернуться в спокойный, обычный мир.

Пол кашлянул, продолжая глядеть в окно, и произнес неуверенным, почти извиняющимся тоном:

– Конечно, это все не так. Этому должно быть рациональное объяснение. Однако… ну, если бы в самом деле была какая-то тайна, ее следовало бы раскрыть. На всякий случай. Чтобы не случилось чего похуже.

Белый блестящий лимузин мчался сквозь ночную тьму, подобно дельфину в морских глубинах, унося Тьерри Дескуэрдеса прочь от аэропорта. Он вез Тьерри в Лас-Вегас, в его дворец с белыми стенами и пальмами, с прозрачными голубыми фонтанами и мозаичными террасами, с комнатами, полными картин, и статуй, и редкой музейной мебели… Там было все, чего только можно пожелать.

Тьерри прикрыл глаза и откинулся на темно-красную подушку, пытаясь забыться.

– Как там на Гавайях, сэр? – донесся с переднего сиденья голос водителя.

Тьерри открыл глаза. Нильсон – хороший водитель. Ему, должно быть, лет девятнадцать, примерно столько же, сколько и Тьерри. Волосы убраны сзади в аккуратный пучок, глаза скрыты под темными очками, несмотря на ночное время. Всегда сдержанный, всегда осмотрительный.

– Влажно, Нильсон, – тихо ответил Тьерри, глядя в окно. – На Гавайях было очень… влажно.

– И вы не нашли то, что искали?

– Нет. Я не нашел то, что искал… снова.

– Сожалею, сэр.

– Спасибо, Нильсон.

Тьерри пытался не глядеть на свое отражение в оконном стекле. Ему было не по себе: оттуда на него смотрел молодой человек с серебристыми волосами и усталыми, мудрыми, древними глазами. У него был такой задумчивый вид… такой потерянный и печальный.

«Наверное, так и должен выглядеть тот, кто все время ищет что-то и не может найти», – подумал Тьерри.

Он решительно отвернулся от окна.

– Все здесь шло как надо, пока меня не было? – спросил он, доставая сотовый телефон.

«Работа. Работа всегда помогает. Загрузи себя полностью, не думай ни о чем другом, а главное – поменьше занимайся собой».

– Думаю, превосходно, сэр. Мистер Джеймс и мисс Поппи вернулись.

– Это хорошо. Они проведут следующее собрание Рассветного Круга.

Палец Тьерри застыл над кнопкой телефона. Кому же позвонить? Кому позвонить в первую очередь?

И тут телефон запищал.

Тьерри нажал на «прием» и приложил трубку к уху:

– Тьерри слушает.

– Сэр? Это я, Люпа. Вы меня слышите?

Шли помехи, и слышимость была отвратительной. Но Тьерри расслышал усталость, звучавшую в голосе его собеседницы.

– Люпа? У тебя все в порядке?

– Сэр, я вступила в бой. Меня немного потрепали. – Она негромко хихикнула. – Но вы бы посмотрели на того волка!

Тьерри потянулся за записной книжкой в кожаном переплете и ручкой с золотым пером:

– Это не смешно, Люпа. Тебе не следовало драться.

– Я знаю, сэр, но…

– Ты должна держать себя в руках.

– Да, сэр, но…

– Скажи мне, где ты находишься, за тобой заедут. Отвезут к врачу.

Тьерри попытался привычно черкнуть в блокноте. Но чернила кончились. Он с недоверием уставился на кончик пера.

– Ну вот, покупаешь ручку за восемь сотен долларов, а она не пишет, – пробормотал он.

– Сэр, вы не слушаете меня. Вы не понимаете. Я нашла ее.

Взгляд Тьерри замер на ручке, на длинных пальцах, сжимающих толстый золотой цилиндр… Он уже знал: этот момент навсегда останется в его памяти, будет выжжен в ней раскаленным клеймом.