году и больше, даже если место попалось незавидное. Иначе — никаких вам рекомендаций, леди.

Списки “свободных” нянь вывешиваются на дверях пансиона. И еще печатаются в местной газете. Желающие нанять няню, конечно, тоже приходят на собеседование к старшей. Но это люди небогатого достатка, в основном купеческого звания. И содержание полагают уж не пятьдесят золотых за одного ребенка, а всего-навсего тридцать. Ну, бывает, что и тридцать пять.

Причем одеваться девушками придется уже за свой счет.

Еще есть один неприятный пункт в договоре, про срок работы. От одного месяца до года.

Когда как в нормальных вакансиях — “до достижении ребенком семилетнего возраста” или “до поступления ребенка в учебное заведение”.

Такое, конечно, могли себе позволить семьи более чем обеспеченные.

А тут двести золотых! На полном содержании, одежда за счет нанимателя.

Неужели меня могут испугать какие-то близнецы, пусть даже усиливающие магию друг друга?

Ну-у…

Разве что немного.

Я расправила плечи:

— Леди Маралья, дорогая! Ну, вы же понимаете, как мне важна эта вакансия! Тем более, что лорд Эванс за меня хлопочет.

Старшая поморщилась:

— Лорд Эванс… С куда большим удовольствием я бы пообщалась на этот счет с самим генералом. Бой с нежитью, конечно, это бой с нежитью. Но тут на кону стоят собственные дети! И безопасность профессиональной няни, выпускницы нашего пансиона! — ее голос набирал обороты.

Вообще, наша старшая могла бы и ротой командовать, с таким-то голосом. Да и с таким характером.

Характер у леди Марильи был. Впрочем, как и у меня.

И этим все сказано.

— Ах, Сандра. Понимаю я все. И глубоко поддерживаю твои устремления стать независимой и помогать таким же девочкам, какой была ты, — она усмехнулась и глаза ее блеснули.

Что ни говори, а любит леди Маралья и нас, девушек-сирот, бесприданниц, и свою работу. “Интересно, а она была замужем?”, — вдруг мелькнула мысль.

Своих детей-то у старшей нет, это всем известно. А леди Маралья их любит, такое не скроешь. И хоть строга она у нас, но справедлива. И зря никого никогда не наказывала.

Мне вдруг стало грустно. Я даже немного на себя рассердилась. Ведь еще ничего не решено, и я никуда не уезжаю.

А все равно грустно.

Или…уже решено?

Я посмотрела на старшую совсем другими глазами и увидела, как она постарела за все то время, что я здесь. Конечно, не так, как обычные женщины. Все-таки она магичка, хоть и слабая.

Эхх..

Неужели и я постарею и буду выглядеть как все, с морщинками вокруг глаз и опущенными уголками рта…

Я вздрогнула. Конечно, постарею. Ведь магии у меня нет.

Боги…

Что за мысли лезут мне в голову? Я ведь вполне могу до старости и не дожить, с такими-то подопечными. Огненными детками, ага.

Я сглотнула:

— Спасибо, леди Маралья. И…и уверена, что вы подберете мне самый-самый лучший защитный артефакт!

— Ну, нельзя же упускать такой шанс, верно? — я умоляюще посмотрела на старшую, а она только глаза закатила.

Знаю, я умею быть убедительной.

Глава 6

— Сандра, вставай! — сквозь сон я услышала чей-то голос и только поплотнее закуталась в одеяло. Но голос становился все громче, и в конце концов одеяло с меня слетело.

Я ухватилась за него и сама чуть с постели не скатилась.

— Девочки, кончайте ваши шутки, — простонала я и потянула одеяло на себя.

— Сандра, проснись же, наконец, — громкий, недовольный голос старшей заставил меня приоткрыть один глаз.

Ну что еще там случилось… И вообще, что леди Маралья делает в нашей спальне столь ранним утром?

Стоило мне только об этом подумать, как я моментально проснулась.

— Махолет?! — я сорвалась с места и бегом в ванную.

Боги!

Ну как я могла забыть, что сегодня утром специально за мной лорд Эванс выслал махолет…

А все девчонки!

Мы же трещали вчера полночи. Одного чаю выпили литров пять. И не только чаю. С бальзамчиком, для пущего сна и общего здоровья. Леника у нас запасливая. А как открылся у нее дар артефактора, так многие желали расплатиться за помощь. Кто чем мог. Обычно вот бальзамом на целебных травах и шоколадными конфетами.

А как было не трещать?

Ведь расстаемся надолго. Может быть, и навсегда. Как знать, у кого как сложится жизнь. А в пансионе мы с девятилетнего возраста. Сдружились. Было всякое. И даже дрались по началу. Ерунда это, что леди не дерутся. Если делать все по-тихому, то никто и не догадается. Кроме старшей, конечно. За это время многое произошло, многое нас сблизило. Больше мы не деремся. Всем уже по восемнадцать, так что о драках и речи нет.

Я быстро заплела непослушные волосы в одну косу, и обмотала ее вокруг головы на манер короны. Так я буду выглядеть старше и значительнее. Ведь сегодня я увижу своих подопечных, Катику и Колина. Старшая, конечно, показала мне их на снимках. Маленькие такие, довольно милые. Но глаза… Глаза как у самых настоящих чертенят. Особенно у девочки.

Я вздохнула.

Мы, девочки, честно говоря, те еще чертовки. Вот чувствую я, что заводила у двойняшек именно Катика.

Улыбается так широко, зубки еще молочные, а двух передних нет.

Видно, недавно выпали.

А в глазах прыгают чертенята.

Руки неожиданно задрожали. Справлюсь ли? Правда, вызванный на днях в срочном порядке лорд Эванс клялся и божился, что дети хоть и баловники, но границ не переходят.

И насчет магии он немного погорячился, оказывается. По его словам, всплеск был всего один раз и обошлось малой кровью. Занавески в детской подпалили. И все. Они даже не загорелись, а так, немного тлели. В замке генерала что стены, что все убранство сделано из специальных огнеупорных материалов.

Очень надеюсь, что это и правда так.

Я выскочила из ванной, схватила небольшой саквояж и обернулась.

Все девчонки стояли, как были, в ночных рубашках до пола и смотрели на меня.

Я уезжала первая.

— Ни пуха! — нестройным хором проводили они меня, а у Леники на глазах показались слезы.

Ну, вот еще.

С Леникой мы обязательно увидимся. Обязательно. И переписываться будем. Ведь для того и существует в нашем мире маг почта.

Я нахмурилась, неожиданно для сего шмыгнула носом и срывающимся голосом ответила:

— К черту!

Леди Маралья подняла бровь, но промолчала. А когда мы вышли из спальни, остановила меня:

— Постой-ка, Сандра, — голос ее звучал необычно мягко. — Вот, возьми. Это принадлежит тебе.

Она