litbaza книги онлайнРазная литератураБулгаков и Лаппа - Людмила Григорьевна Бояджиева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 63
Перейти на страницу:
даже иностранцы, но все — инкогнито. Вон видишь двух господ в визитках? Засели в тени в самом углу, а цыганочка наша вокруг них — так подолом и вертит. Персоны! Городская дума.

— Мне… Мне тоже тут нравится… — неуверенно обронила Тася. Место казалось ей подозрительным и вовсе не для солидных людей. Во всяком случае родители ее сюда и близко бы не подпустили.

— Слушай. Сейчас ты поймешь, в чем дело. — Миша придвинул поближе свой стул, задел Тасино колено: — Пардон-с! Так вот что за история. Несколько лет назад здесь обосновался дикий цыганский табор. Жарили на углях свежую конину ворованных в селах лошадей и подавали с сумасшедшим, жгучим соусом. Зачастили сюда всякие подозрительные людишки. Разумеется, полиция не могла смириться с таким положением. Но самая юная и самая прекрасная дочь табора по имени Аза свела своими танцами с ума губернатора Фундуктеевского, а городской голова получил петицию в защиту цыганской кухни от обжор города, и ресторан не истребили.

— А разве гимназистам разрешают сюда ходить? — удивилась Тася.

— А разве ты в своей гимназии делаешь только то, что разрешают?

— Ой! — Тася зажмурилась от волнующих воспоминаний. — Сколько скандалов пережила! Прогуляю занятия — и на каток! Жутко каток люблю! Потом мать за волосы таскает.

— Прямо-таки за волосы? — не поверил Михаил. — Откуда у интеллигентной женщины такие манеры!

— Мама учительница, только когда детей много в семье появилось, она нервная стала. У меня сестра Соня и четыре брата. Все такие горластые. На нервах ей играем. — Тася с удовольствием откусила сочный кусок зажаренного на углях мяса. — Вкусно!

— А у меня четыре сестры и два брата. Лёльке — самой младшей — семь лет. И мы все дружим. У нас весело, как в цирке! А чтобы за волосы — ни-ни! — Михаил бросил неподатливую жилку державшемуся рядом с парапетом лебедю. Тот ловко поймал и заглотил подачку.

Молодой цыган, маленький, кудлатый, с серьгой и, как полагается, в сатиновой кумачовой рубахе, прихрамывая, вышел в центр «зала», раскланялся, присел на табурет, поднял гитару. Струны запели под быстрыми смуглыми пальцами. Раздались одобрительные хлопки и выкрики: «Очи черные»! «Живет моя отрада»! Кудрявый запел высоким, ноющим голосом. Но что-то в этом подвывании проникало в тот уголок души, где таились тоска, и удаль, и бесшабашное отчаяние.

Шашлыки с самым жгучим соусом подняли настроение. А красное легкое вино в глиняном кувшине оказалось веселящим. Тася смеялась, бросала куски хлеба лебедям, и те на лету ловили добычу, отправляя ее по своим длинным шеям.

Михаил слушал пение цыгана, загадочно помалкивал и вдруг сжал Тасину руку:

— Татьяна Николаевна, я должен вам признаться: эта жалкая харчевня — место моих тайных заработков. Я привожу сюда своих друзей, мы пируем, а расплачиваюсь я своим редким мастерством.

Тася подняла на него недоверчивые, испуганные глаза. Она совсем забыла, что перед ней семнадцатилетний гимназист, а не прожженный авантюрист, и нечто опасное померещилось ей в его потемневших глазах. Неужто воришка?

— Ничего не бойся. Сиди, мое сокровище. Ми-хайло будет петь для тебя. — Он решительно встал, подошел к цыгану и что-то шепнул ему.

Кудрявый красиво перебрал струны. Лицо Тасиного спутника сделалось взрослым и вдохновенным. Негромким, но верным и приятным голосом он запел: «Гори, гори, моя звезда…» Пел, не отрывая отчаянно нежных, ставших совершенно цыганскими глаз от Таси. Сидящие за столиками слушали романс, поглядывали на зардевшуюся девушку. Бурные аплодисменты посыпались на завершившего выступление самозванца. Михаил вернулся к остолбеневшей Тасе. Она смотрела в одну точку на столе, словно колеблясь между слезами и смехом.

Гитарист, держа картуз, обошел столики, высыпал перед Михаилом добычу:

— Ваш навар, господин хороший!

Сверкнув непролившимися слезами, Тася вскочила:

— Я ухожу!

— Постой! — Михаил вытащил из нагрудного кармана деньги за ужин, положил на стол рядом с «наваром» и кинулся вслед за ней.

Щеки Таси горели, она торопливо шагала по аллее, шмыгая носом. Если б можно было провалиться сквозь землю прямо сейчас же, под его ногами, она бы с радостью сделала это!

Михаил забежал вперед и, раскинув руки, встал перед ней:

— Постой же, Тася! Прости меня! Пожалуйста!

— Вы хотели меня смутить? Смутили! — Она не глядя отстранила его, смахнула слезу.

— Простите же меня! Настроение дурацкое. Я просто сбрендил! Натуральный псих с четырех часов дня. Ударьте, ударьте меня — заслужил!

Обойдя его, она быстро шла куда глаза глядят, пылая обидой и возмущением. Оказалась на площадке, окруженной каменной балюстрадой. Фонарь освещал лавку под старой липой, белые балясины перил, а за ними дышала речной прохладой бездонная тьма. Тася подошла к парапету, глянула вниз и отпрянула — далеко внизу, играя лунным серебром, нес могучие воды Днепр. Слезы хлынули потоком. Михаил подошел и накрыл ее плечи своим форменным кителем. Она сбросила его.

— Выходит, прощения нет? — В голосе Михаила прозвучала угрожающая нота. — Что ж! Пусть будет так! Вы привели меня как раз в нужное место. — Он снял ремень с бляхой Первой Александровской гимназии, начал торопливо расстегивать сорочку и остановился: — А, плевать! Труп, выуженный из воды, отлично выглядит в белой рубахе. — Он вспрыгнул на парапет, за которым начинался крутой обрыв. — Так, значит, вы не прощаете меня? Вы хотите, чтобы я навсегда ушел со своей тайной? — Михаил повернулся лицом к обрыву. Ветерок парусом надул рубашку, разметал светлые пряди. Простите меня и прощайте! — Он быстро перекрестился и глубоко вздохнул.

— Перестаньте паясничать! — Тася подняла к нему мокрое лицо. — Вы мучаете меня, и непонятно за что! — Она схватила его за руку: — Слезайте сейчас же. Вы сумасшедший!

Михаил спрыгнул с парапета и, схватив ее руку припал жаркими губами к похолодевшим пальцам. Потом завладел второй рукой, прижал Тасины ладони к своим щекам. Закрыв глаза и слегка раскачиваясь, торопливо заговорил:

— Сегодня я увидел тебя — и все перевернулось. Все! Едва увидел — узнал: это ты! Ты, и ничего с этим не поделаешь. Что бы дальше ни свершилось, этот день и эта встреча — мой пожизненный праздник. Только… — Он открыл глаза и удержал в руках ее ладони. — Только… Знай это наверняка, знай это навсегда — мы больше никогда не расстанемся. Посмотри! — Он поднял лицо. — Столько звезд! Я призываю их в наши свидетели!

Тася вздрогнула. Его ладони горели жаром, а голос… Голос много пережившего и много страдавшего от любви мужчины. Не гимназист объяснялся Тасе в любви, а тот — тот самый…

— Я… Я ничего не понимаю, — пролепетала она, слизнув с губ остатки слез.

— Ты никогда больше не будешь плакать. Ты будешь самой счастливой, самой гордой…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 63
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?