— Ты знаешь… — она села и тихонько, лениво, чуть выгнувшись, спустилась с кровати. — Это не динамо. И не БДСМ, мне не нравится мода. Я покажу тебе, как можно использовать женские чулки. И свои комплексы. Ты же хотел увидеть тайны, живущие в моей голове, да?

В эту секунду ее платье упало вниз медленно и красиво. Как по заказу. А стринги она предусмотрительно сняла и убрала в сумочку еще в лифте. Не только же ему готовится к самой-самой ночи в своей жизни.

Он не мог оторвать от нее взгляда. Тело девушки теперь, без одежды, выглядело просто роскошно. Идеально до неприличия. Плоский живот, тонкая талия, пропорции, будто нарисованные небесным художником. Смуглая ровная кожа. Крепкая аккуратная задница.

Мм-м, тронуло. Проняло. Задело.

Не скроешь и не спрячешь, если ты наг и возбужден. Собственное тело выдавало его. Блестящими тягучими каплями, медленно потянувшимися вниз. Запахом самца, встретившего самку, сводящую с ума.

Девушка улыбнулась, глядя, с каким трепетом его очень и очень сильный интерес едва заметно вздрагивает, становясь еще серьезнее.

Скромности сейчас были ни к чему. И правильно, что она чуть притушила лампы в изголовье. Их света ему хватило, чтобы дрожать и ждать, желая поторопить события. А ей было достаточно, что он тихо сходил с ума от желания, любуясь совершенной женской плавностью. Но сейчас, не имея возможности взять все-все-все в свои руки, он видел ее той, кем она и была сейчас. Богиней. Афродитой. Пусть и без пены.

— Я твоя Пеппи Один Чулок… — Чуть припухшие губы дрогнули, едва обозначая улыбку. Мужчина на кровати втянул воздух и замер, блестя глазами. — Ты же не против?

Против? Совершенно нет.

Доказательство… оно-то являло очевидное. Когда ее пальцы взметнулись вверх и ущипнули идеальную темную вишню небольшой красивой груди, связанный вдруг шумно вздохнул, глотая пересохшим горлом.

Короткие аккуратные ногти еле-еле пробежали по соседке вишенки, чуть сжав полностью и приподняв. Мужчина облизал губы. Опустил глаза, жадно смотря на нее. На едва выпуклый внизу живот, на немного вытянутый овал пупка, на крепкие бедра. Но девушка не убирала второй ладошки, скрывая главное.

— Так интереснее? — Спросила она, издеваясь. — Когда не можешь взять в свои руки все?

Он кивнул.

Гордо, чуть помедлив, но склонил голову, отвечая словам этой женщины. Вся сила, сосредоточенная в самом низу сухого живота с чисто выбритым лобком, хотела именно взять свое. Хотела так явно, что ему становилось больно. И только где-то внутри, в животе, сладко таились ожидание и легкий страх.

На постели она оказалась неуловимо и мягко, совершенно по-кошачьи. Но он так увлекся ее движениями, что даже не заметил, как девушка вдруг оказалась возле его ног, выгнувшись и намеренно дразня. Качнула двумя мягкими окружностями. Прогнулась, являя его взору очаровательную маленькую ложбинку внизу спины, и наклонилась к… к его сладко стонущему напряжению.

Близко, ближе, совсем вплотную.

Давно уничтоженный котяра посмотрел на нее с надеждой. И диким ожиданием чуда в глазах. С еле сдерживаемой просьбой взять…

Она открыла рот, проводя языком, медленно-медленно, по своей нижней губе… Затем по верхней… И замерла, не смыкая их.

Какими желанными они казались ему оттуда, сверху! Ох, уж эти губы! Поблескивающие, темные, полные, со спрятавшимся за ними таким светлым языком… Схватить бы сейчас ее за волосы, прижать ртом, к тому месту, что следует. Но его руки по-прежнему сдерживала тонкая, легчайшая, но такая прочная сетка чулка. Бедра мужчины дрогнули в отчаянной попытке направить себя к мучительнице.

Ее язык почти коснулся его напряженного естества. Скользнул в паре миллиметров от тонкой кожицы, горящей огнем, и вновь скрылся во рту.

«О, да! Так и нужно. Да, так и надо!» — Мужчина приподнялся, отрывая спину от кровати. Он словно умолял ее сжалиться.

Вместо этого она, насмешливо улыбаясь, опустилась прямо на его ногу, позволяя почувствовать кожей собственный жгучий жидкий огонь, давно побежавший из нее. Прижалась к нему мокрым и горячим, чувствуя, как он мечется, ощущая величайшую из пыток. Самую изощренную и самую сладкую.

Скрипнули его стиснутые зубы, дрогнули примотанные руки с напряженными мускулами. Наглый самоуверенный кот, чуть воспряв от своего унижения, вдруг уставился в ее глаза своими. Темными, наполненными бурлящим и еле сдерживаемым гневом.

— Тихо-тихо, плохой мальчишка, сейчас ты заработал наказание. — Мягко обволакиваемое розовым светом тонкое лицо ее отпрянуло, чуть кривой усмешкой убивая его воскресшую самоуверенность.

Мужчина вновь судорожно сглотнул, когда глаза девушки оказались в нескольких сантиметрах от его. Распущенные волосы накрыли лицо, пахнули нежданной свежестью и чем-то, чуть заметно, сладким. Влажные губы шепнули в ухо, чуть коснувшись его кончиком языка:

— Ты же хотел увидеть комплексы, уничтоженные тобой? Почему ты такой нетерпеливый? Ты же хочешь всего полностью, дойти со мной до конца? Хочешь? Хочешь меня так, как хочется мне? Как никогда не было в твоей жизни? Просто кивни мне, просто кивни …

Мог ли он поступить по-другому? Нет, не мог.

Он кивнул, ощущая бурлящий адреналин и подрагивающее, его собственное непослушное, тело. Эта женщина наполняла его огнем, сжигала в ожидании, крутила, как хотела. Она вцеплялась невидимыми коготками в каждый мускул, в каждый нерв, в каждую клетку напряженной кожи.

Девушка выпрямилась, посмотрев куда-то в сторону. Довольно кивнула, подмигнув ему правым глазом, единственным видимым из-за волны волос.

Черт… его заводило даже движение ее века и брови, ее неуловимая усмешка, видимая только в уголке этих чертовых припухших полных губ.

— Я возьму маленькую подушку? Хочу, чтобы ты все видел. — Она потянулась куда-то в сторону. — Ты же не против?

Конечно не против! Да он готов был отдать все подушки во всей хреновой гостинице! Но, зач…

Мужчина вздрогнул, когда гладкий атлас лег на грудь и живот. И ощутил свою влагу, такую, какая должна была быть у этой сумасшедшей и прекрасной стервы. У этой светящейся изнутри страстью языческой богини. Игравшей с ним также, как он играл до нее на любой женщине, оказавшейся с ним в постели.

И даже ноющая боль не могла заставить его закричать, чтобы прекратить сводящую с ума игру света и тени на ее таком не идеальном и таком совершенном теле. На ее спине и заднице, неожиданно возникших перед его глазами, на ее маленьких аккуратных ступнях, легших рядом с его лицом.

Что она собиралась делать? Низ его живота прихватило в сладком предвкушении. Да, он не мог поверить глазам: девушка забралась сверху, развернувшись лицом к его разведенным бедрам. И легла так, что ее острые (хоть стекло ими режь) соски дотронулись до его живота.

Увидев перед собой сверху ее раскрытые, прекрасные в мягком свете ночника, влажные складки, он вприкусил одеяло, чуть торчавшее рядом. Исступленно стиснул зубы, скрипя по тяжелой гостиничной ткани.