– Хорошо. Думаете, дело рук мужа?

Миллер достал из внутреннего кармана своего коричневого спортивного пиджака сложенный желтый листок и протянул ей.

– Посмотрите. Вам это понравится. Отвечать на наши вопросы муж, скажем так, большого желания не проявил, но отчет о своих передвижениях предоставил. Там имена и телефоны людей, которые могут подтвердить его показания.

– Алиби, значит, предоставил?

Ди-Ди развернула листок. В глаза сразу бросилось первое имя – Ларри Уэйд, начальник пожарной службы. Далее шел Джеймс Макконнагал из полиции штата и еще трое, все из управления полиции Бостона. Уже после первых строчек глаза у нее расширились, а пальцы задрожали от едва сдерживаемого гнева.

– Ну-ка, напомни, кто он такой, этот герой?

– Репортер. «Бостон дейли». Ночью горел дом. Утверждает, что был на месте происшествия, вместе с половиной бостонских полицейских.

– Серьезно… Уже проверили?

– Нет. Но я знаю, что они скажут.

– Они его видели, но они его не видели, – подхватила Ди-Ди. – Пожар, все работают. Может, он отметился, подошел к каждому, спросил о чем-то, чтобы его запомнили, а потом потихоньку смылся и…

– Точно. Парень не промах, сразу же обеспечил себе алиби. Теперь несколько наших ребят подтвердят, что прошлой ночью он был на пожаре, даже если и не присутствовал там какое-то время. Так что, – Миллер помахал перед ней пальцем, – не дайте мистеру Джонсу вас обмануть. Он, конечно, красавчик, но этот Макдрими еще и Максмарти[4]. Несправедливо.

Ди-Ди вернула ему листок.

– Адвоката уже попросил?

Они свернули за угол и, по обоюдному молчаливому согласию, развернулись и зашагали в обратную сторону. Теперь ветер бил в лицо, сминая на груди одежду, бросая в лицо холодные, колючие капли.

– Пока еще нет. Просто не пожелал отвечать на наши вопросы.

– В участок приглашали?

– Он попросил предъявить ордер.

Ди-Ди вскинула бровь – интересная новость. Макдрими и впрямь оказался Максмарти. По крайней мере, свои конституционные права он знал лучше обычного человека с улицы. Она опустила голову, отворачиваясь от ветра.

– И никаких признаков взлома?

– Никаких. Причем обе двери, передняя и задняя, стальные.

– Вот как?

– Вот так. Замки со стопором. Да, еще одно. Почти во все оконные рамы вставлены деревянные штифты.

– Ничего себе… И что говорит муж?

– На этот вопрос он тоже не ответил.

– В доме есть охранная система? Или камера наблюдения?

– Нет и нет. Нет даже «видеоняни». Я спрашивал.

Они уже приближались к дому, симпатичному бунгало далеких пятидесятых, укрепленному не хуже Форт-Нокса[5].

– Замки со стопором, – задумчиво пробормотала Ди-Ди. – Камер нет. Возникает вопрос, для чего нужна такая система. Не пускать в дом или не выпускать из дому?

– Думаете, она подвергалась издевательствам?

– Ничего необычного. Вы сказали, у них ребенок?

– Девочка четырех лет. Кларисса Джейн Джонс. Они зовут ее Ри.

– С ней уже поговорили?

Миллер ответил не сразу.

– Девочка не в лучшем состоянии, просидела все утро на коленях у отца. Поговорить с ней наедине он, конечно, не разрешил бы, так что я не настаивал. Подумал, что попробую, когда нам будет что предъявить.

Ди-Ди кивнула. Снимать показания у детей – дело хлопотливое. Одни детективы знают к ним подход, у других ничего не получается. Судя по тому, с какой неохотой ответил на ее вопрос Миллер, большого желания расспрашивать ребенка он не испытывал. Вот почему Ди-Ди и получала большие деньги.

– Мужа ограничили в передвижениях? – поинтересовалась она. Они уже поднялись по ступенькам бунгало и подошли к ярко-зеленому коврику с синим приветственным словом, окруженным морем ярко-зеленых и желтых цветов. Такой коврик вполне могли выбрать мать и маленькая девочка.

– Отец и дочь сидят в гостиной. Я оставил с ними полицейского. Ничего другого на данный момент не остается.

– На данный момент, – согласилась Ди-Ди, делая паузу перед ковриком. – Дом обыскали?

– На девяносто процентов.

– Машины?

– Да.

– Пристройки?

– Да.

– Местные заведения, друзей, знакомых, родственников, сослуживцев?

– Еще не закончили.

– И никаких следов Сандры Джонс.

Миллер взглянул на часы.

– После первого звонка мужа прошло около шести часов. Никаких следов двадцатитрехлетней белой женщины Сандры Джонс не обнаружено.

– Но у вас есть потенциальное место преступления – спальня родителей, потенциальный свидетель – четырехлетняя дочь Сандры и потенциальный подозреваемый – муж пропавшей. Это всё?

– Это всё, – Миллер кивнул на дверь, проявив первый признак нетерпения. – Как хотите разыграть: дом, муж, ребенок?

Ди-Ди положила руку на дверную ручку. Интуиция уже подсказывала что-то, но это требовалось обдумать. Первые несколько часов после получения сигнала, когда сам факт преступления еще не установлен, критически важны для расследования. Подозрения у них имелись, но не было самого дела. Не было и главного подозреваемого – только кандидат на эту роль. С точки зрения юридической перспективы хорошего мало. Как говорится, вот тебе веревка, а уж вешайся сам.

Ди-Ди вздохнула – скорое возвращение домой ей определенно не грозило – и приняла решение.

У меня это всегда хорошо получалось, распознавать копов. Другие умеют блефовать в покере с парой двоек. Мне не так повезло. Но я умею засечь копа.

Первого, в штатском, заметил за завтраком. Насыпал в чашку рисовых хлопьев, прислонился к стойке и уже взялся за ложку, но выглянул в окошечко над мойкой – и нате вам, тут как тут. В рамочке баттенбергского кружева: белый мужчина, рост пять футов и десять-двенадцать дюймов, волосы темные, глаза темные, топает в южном направлении по противоположной стороне тротуара. На нем брюки без защипов, твидовый на вид спортивный пиджак и голубая рубашка с пуговицами на воротничке. На ногах – темно-коричневые туфли из буйволовой кожи на толстой резиновой подошве. В правой руке блокнотик на спиралях.