— Что ж это водкой-то от тебя за версту несет?

Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл ротрукой, бормоча:

— Пардон.

В конце концов с нашей помощью он составил необходимуюбумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись,а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надоснимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставилна стол поллитровку.

Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись застаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, ивыпили.

Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как моги просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждениеу меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала.

Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседаменя увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от временикто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, укоторой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседавозобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил.

— Придется работать, — сказал он обреченно и повелнас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическимпочерком в толстом журнале.

За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейкерядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток сразноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорилплохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а онпродолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманеннымвзглядом и Сашкиной головой на плече.

Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька извредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил:

— Всякое бывает. — И громко кашлянул, косясь наСашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина.

Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение,успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала:

— Надо его в кабинет перетащить. — И я с нейсогласилась.

Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану«извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тожепонравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкойлестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ ужене толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневносверкая глазами.

— Он что, пьян? — спросила она, повышая голос.

— Да вы что? — возмутилась Женька. — Пареньтяжело ранен, доктора ждем.

— Так он сегодня принимать не будет?

— Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти.

— Там нет никого.

— Тогда в пятнадцатый.

Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули состола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мыпокинули отделение с чувством выполненного долга.

На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилосьотделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала.Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой жеподворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству.

— Ну хоть водки выпили, — заметилаЖенька-оптимистка.

— Ага, — кивнула я, — с хорошим человекомпознакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключоставить дежурному.

— Может, вернемся? — предложила Женька, намгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. — Вот черт,что за погода…

— Нормальная питерская погода, — вздохнула я иперешла к насущному: — Ты лучше скажи, что делать?

— А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, ина Московский вокзал.

— А как же моя машина?

— Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться оней дело зряшное.

— Не найдут? — вздохнула я.

— Сашка способен найти только бутылку, и то приусловии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски,ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни.

— Барахло жалко, — заметила я, и Женька согласнокивнула:

— Жалко.

Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила всумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел ипозволил себя погладить.

Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнутьк подворотне, что покидать ее не хотелось.

— Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела ихв чемодан засунуть, — заметила подружка.

— В чемодане безопаснее, — вяло возразилая, — сумку потерять можно.

— Ага. Ну что, потопали на вокзал? — предложилаЖенька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следоваловоспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос:

— Девчонки! — Обернулись и увидели Сашку, которыйвесело шлепал по лужам. — Вы чего здесь, от дождя прячетесь?

— Прячемся. Зонты в машине остались.

— А я свой где-то потерял… Куда намылились? —поинтересовался он.

— На вокзал, конечно.

— Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачкаотыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко,живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся.

— Ничего вы не найдете, — неожиданно зло заявилаЖенька, разглядывая помятую физиономию Сашки.

— В принципе можно, — вяло возразил он, — ноэто не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак неменьше.

— А где их взять? — рассвирепела Женька, Сашкапожал плечами и миролюбиво предложил:

— Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим,согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часаотправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали?

— Потопали, — согласно кивнули мы и зашагали поузкому тротуару.