— Нет, пока Наташка про крики не сказала. А когдасказала, додумалась. И за Наташку испугалась. Она ведь дурочка доверчивая, вонЛюба, взрослый человек, да и то… Оттого и велела держать язык за зубами. Даразве послушает… Я за охраной следила, думала, если в подвале правда когодержат, они знать должны. А тут еще вы. За вас-то вся душа изболелась, ведьЛевка — вылитый папаша, для него жизнь человека дешевле копейки, камень на шею,и нет человека. Он ведь меня каждый день выспрашивал, что вы да как. Ну а я,конечно, — дуры девки, привидений им подавай. Вот так… Костя из клиникисбежал и на остров прибыл на ворованной лодке, куда ж ему, бедному, деваться,только ко мне. А жил через комнату от вас, он тихий, его и не слышно. С Никомсразу подружился, чтоб пес ненароком не выдал. Уж очень Косте погулятьхотелось, вот он ночью-то и вышел, с вами возле озера столкнулся. Я его у себяспрятала. Надо было сразу уходить, да нет нам с ним нигде места, Левка из-подземли достанет. А когда я Левку мертвым нашла, подумала… глупость, конечно, янадеялась время выгадать, чтоб мы с Костей смогли уехать, вот и сбросила труп вшахту… Неужто Костю опять в клинику? Он ведь ни в чем не виноватый.

— Я ее не убивал, — тихо сказал Костя и улыбнулся.

— Конечно, не убивал, — всхлипнулаОлимпиада. — Где ему… Он с детства точно ангелочек, вылитая Лидочка, царствоей небесное. А она-то его любила, только ради деток и жила. А вот Левкащелгуновской породы оказался, точно зверь лютый.

— Мать застрелил Лева?

— Конечно. Увидел ее с Васей, дождался, когда тотуйдет, взял отцовский пистолет и выстрелил. Три раза, в грудь. Лидочка у меняна руках умерла и все шептала: «Прости его, господи, дитя неразумное»… Святаябыла…

В Питер мы вернулись на следующий день. Ромка клятвеннообещал помочь Косте и, высадив нас на Невском, куда-то умчался, сказал, чтоб мыего ждали через два часа на этом же месте.

Делать нам с Женькой было нечего, и мы решили зайти вотделение, узнать, что там с моей машиной. В семнадцатом кабинете грустный исовершенно трезвый Сашка перекладывал какие-то бумаги.

— А, девчонки, привет. Киллера-то нашли…

— Да знаем мы.

— А меня с работы поперли. Вы чего ж не сказали, что увас тут такие знакомые? Мне за машину по шапке, а у меня и так двапредупреждения.

Мы с Женькой так застыдились, что даже про «Фольксваген»спрашивать не стали, зато Романа Андреевича я ждала, пылая гневом, и, кактолько оказалась в его машине, принялась выговаривать:

— Зачем на Сашку настучал?

— На какого Сашку?

— Не прикидывайся. Его с работы выгнали.

— А-а-а. Ясно. Ничего, твой Сашка немного грузчикомпоработает, ему на пользу пойдет. Менты такой народ, без пенделя как безпряника. Не дашь по шапке, шевелиться не заставишь. Короче, у меня две хорошиеновости. Первая: с Костей обещали разобраться, и есть надежда, чтодействительно разберутся. А вторая: не зря я Сашкино начальство потревожил,нашли твой «Фольксваген».

— И вещи? — обрадовалась Женька.

— Ну, Евгения Петровна, имейте совесть…

— Где машина? — заволновалась я.

— На стоянке. Поехали.

Через полчаса мы были на стоянке, я горела нетерпениемувидеть родное железо. И вскоре увидела. Колеса почему-то сняли только задние,зато сиденья все целы. Дверь тоже кому-то понадобилась, а также аккумулятор иеще много других вещей, незначительных, но, должно быть, необходимых.

— Это что же такое? — рявкнула я, пытаясьудержаться на ногах.

— Да, — вздохнул Роман Андреевич, почесав взатылке, и тут же добавил удовлетворенно: — Но ведь нашли…