ожидала большей учтивости. Осознание этого резануло меня, и я не пошевелилась, продолжая смотреть на неё в упор. Я и не собиралась уводить взгляд, пусть понимала, что Луизе он болезнен. Не быстро, но она всё же смогла вернуть себе контроль над своими чувствами. Не убежала, не спряталась, а выдержала мой взгляд — Луиза начинала мне доверять, а, значит, и моим детям. Она всё же вновь глянула на котёнка в руках моего сына и тихо сказала:

— Тебе он нужнее.

Я была удивлена её словами, но не удивлена, когда она, не поднимая на меня взгляд, молча сбежала вниз по лестнице и вышла на улицу. Мой сын был в замешательстве, он плохо понимал, почему же наша соседка не забрала котёнка, раз он ей понравился. Позже я подумала, что лучше бы Луиза забрала эту игрушку, когда через несколько дней нашла её под кроватью младшего ребёнка, полностью изрезанную ножницами. Игрушка была такая реалистичная, это был голубоглазый серый котёнок, он всегда мне нравился и вызывал нежное чувство, поэтому, когда я доставала из-под кровати серые мягкие ошмётки, мне показалось, словно я достаю трупные остатки настоящего котёнка, которого нещадно убили жестокие детские руки. Я смотрела в глаза-пуговицы и чувствовала, как у меня наворачиваются слёзы.

Лучше бы его забрала Луиза, ведь моим детям он оказался не нужен.

Когда мы вышли на улицу, дети побежали в песочницу. Старший сын кричал, что построит самый большой песочный замок в мире — ночью был дождь, и в воздухе чувствовалась влага, поэтому песок в этот день был тяжёлым и липким. Мои дети упали на колени и принялись за строительство, я наблюдала за ними по дороге к скамейке. И только когда я всё же решила глянуть, вышла ли гулять какая-нибудь другая молодая мама, как увидела на скамейке Луизу. Она явно ждала меня. Смотрела на меня из-под своих длинных чёрных ресниц, а на её лицо падала тень от козырька берета. Сегодня было прохладно, лето сходило на нет, но Луиза была одета так, словно был не первый зимний день. Ветер развивал конец её синего вязанного шарфа.

Я дошла до скамейки — шла я размеренно, не желая показывать свою заинтересованность, а она явно с трудом терпела желание вскочить и убежать. Ей явно требовалось огромное усердие, чтобы обратиться ко мне, а когда я подошла, она так распереживалась, что смогла только сказать:

— Здравствуйте, — словно мы не виделись только что в подъезде.

— Здравствуйте, — ответила я и села на скамью.

Она не смотрела на меня, она опустила голову и стала разглядывать свои зимние ботинки. И я решила заговорить первой, так же начав рассматривать её не по сезону тёплую обувь:

— Я заметила, что ты всегда одета слишком тепло. Ты, наверное, часто мёрзнешь?

Луиза не подняла головы, она вдруг вся сморщилась, затем зажмурилась и стала часто дышать, словно на неё напала ужасная усталость. Я думала, что она и руки сожмёт в кулаки, но она замерла в попытках успокоить дыхание. Ей было страшно, это было понятно, но что именно её пугало — для меня отчасти было загадкой. Она боялась людей, настолько, что даже приветствие давалось ей с большим трудом, а сейчас она явно хотела сказать что-то помимо этого. И я ждала. Я увела взгляд, посмотрела, чем заняты дети, а затем принялась разглядывать цветы, которые росли перед нами в клумбе. Я пыталась не слушать, как она дышит, так как от шума сбитого дыхания волнительно становилось и мне, словно что-то случилось, и она собирается с силами, чтобы сказать мне об этом. Сердце моё понеслось с такой скоростью, словно я пришпоренная лошадь, но я очень старалась контролировать свои эмоции. Я понимала, что если позволю себе проявление чувств, то только сильнее напугаю Луизу. И когда я уже была на грани, и с губ хотел сорваться тяжёлый вздох, она вдруг шумно втянула воздух через рот, резко открыла глаза и выпалила:

— Вы ведь из Англии? Верно? Вы хорошо горите по-английски. Научите меня английскому, пожалуйста.

Я невольно перевела на неё взгляд, плохо понимая, что мне не померещилось. Луиза вся сжалась и смотрела в землю, и я ответила ей:

— Хорошо. Я с радостью буду учить тебя английскому.

Мой ответ явно её удовлетворил, но было видно, что легче ей от этого не стало. Я понимала, что она думала потом, что теперь ей необходимо поддерживать со мной общение. И что для неё окажется важнее — отсутствие контактов с людьми или изучение английского?

5 глава

Луиза по-настоящему удивила меня. Когда её дыхание выровнялось, а земля перестала казаться ей интересной, она подняла на меня взгляд, широко улыбнулась и, забыв сказать спасибо, она вскочила со скамейки и убежала обратно в дом. Тем же вечером мы всем домом слушали её пластинки, все песни были исключительно на английском языке. Я относилась к этому с пониманием, ведь она была действительно рада, что у неё появился учитель, но мой муж (ему я ничего рассказывать не стала) был очень недоволен громкой музыкой.

— Я пришёл домой, желая отдохнуть! — ругался он, пока я мыла посуду. — Но нашей сумасшедшей соседке нет ни до кого дела! Ты слышала, что говорят о ней наши соседи? Не знаю, что обсуждается женщинами, но я разузнал, что твоя ненаглядная Луиза любит каждого встречного мужчину.

Услышав это, я не сдержала усмешку, понимая, как это далеко от правды, ведь Луиза, которая так боялась людей, навряд ли когда-нибудь хотя бы просто гуляла с молодым человеком за руку.

Моя реакция моему мужу не понравилась. Он наклонился над столешницей и попытался заглянуть мне в лицо, он прищурился, желая понять, ни над ним ли я смеялась. Но я делала вид, словно не заметила никаких перемен в его поведении. Я выключила воду и принялась вытирать посуду, а мой супруг, удостоверившись, что я не смеюсь, заговорил дальше:

— Один из соседей сказал, что она даже не берёт за это плату. Всё делает из исключительного собственного интереса.

И тут я не выдержала и подняла на мужа взгляд, понимая, что это самая настоящая наглая клевета.

— Откуда ему знать? Сам пользуется её любвеобильностью? А ты сам случайно не задумываешься об этом? И вообще! Как смеешь ты обсуждать со мной такие похабные вещи?

Говорила я слишком эмоционально, да и не стала контролировать свой взгляд, поэтому догадалась, что он был холоднее льда и острее тысячи кинжалов, поэтому реакция моего мужчины была