вполне ожидаема. Он даже не стал ничего отвечать, он заглянул мне в глаза, чтобы удостовериться в том, что я не сошла с ума, и, убедившись в моем психологическом здравии, дал мне звонкую пощёчину. Я знала, что поплачусь за свой длинный язык и несдержанность, поэтому сделала вид, словно ничего не произошло. Немного поправила растрепавшиеся волосы и продолжила вытирать посуду полотенцем. Мой муж поступил точно также. Он открыл холодильник, достал графин с водой, стакан и налил себе попить, после чего продолжил:

— Я устал от мяса по-французски, приготовь завтра что-нибудь другое. Ты, по-моему, так увлеклась нашей соседкой, что совсем забыла про свои основные обязанности.

Я промолчала. Даже не подняла на него взгляда, продолжая вытирать тарелки, и только убедилась в том, что ему не следует знать о моих уроках английского языка.

Я знала, что Луиза не сможет войти в нашу квартиру, а меня не впустила бы к себе. Я догадывалась, что первый наш урок пройдёт на улице, но это был не плохой вариант. Дети смогут играть в песке, а я — учить Луизу.

На следующий день, когда мы с детьми, выходили гулять, я постучала в её дверь — подала знак, чтобы она выходила, и стоило мне сесть на скамью во дворе, она появилась в дверях подъезда. Обеспокоенная, не расчёсанная, в красной клетчатой юбке и чёрной блузке, она быстро направилась в мою сторону. Мне хотелось улыбнуться, такой приятно забавной она казалась со стороны. Её походка всегда удивляла меня. Женщин учили ходить ровно, от бедра, легко и изящно двигаться. А Луиза шла так, словно к её ботинкам привязали наковальни — шаги были тяжёлыми, резкими, с сильными выпадами вперёд. Это было похоже на марш, но только очень неумелый.

Она села рядом и, не переводя на меня взгляд, дёрнула головой — кивнула в знак приветствия. И я ответила:

— Hello, Luisa. How are you?

И она неуверенно ответила мне, сделав множество ошибок, но я аккуратно поправила её, ещё не зная, как она отреагирует на это. Но она не обижалась и не оскорблялась моими замечаниями и правками. Она выглядела как измождённый жаждой путник, внимала каждое моё слово и повторяла их, запоминая правильное произношение. Начали мы с простых слов, которые чаще всего используются в обиходе.

Она показывала удивительные способности к изучению английского, и, когда я её похвалила, она широко улыбнулась и заглянула мне в глаза. Я больше не видела перед собой перепуганную собаку, теперь передо мной сидела счастливая, молодая женщина. И я улыбнулась ей в ответ.

Когда пришло время расходиться по домам, она пожала мне руку. Это было моё первое прикосновение к её тонкой, мягкой и тёплой коже. Ладошка же её оказалась совсем крохотной, не на много больше чем рука моего старшего сына. Пальцы были совсем тонкие, и я подумала, что ей было бы неплохо научиться играть на фортепиано. Я бы могла и этому её научить, если бы сама умела. И, шепнув мне напоследок: "До завтра!", — она убежала к себе.

Мои дети уже знали, что про "тётю Луизу" дома говорить нельзя. Они понимали это несмотря на то, что я этот запрет не озвучивала, поэтому, когда домой вернулся муж, вечер ничем не отличался от предыдущих. Он поинтересовался, чем я занималась днём, и я пересказала ему вчерашний — какая разница, ведь у домохозяйки один день повторяет другой? И он поверил мне, а потом принялся за ужин. Не желая изменять своим привычкам, он прокомментировал вкус еды. Ему показалось мало перца, а вот соли — слишком много. С оскорблённым видом он оттолкнул от себя тарелку, заявил мне, что я отвратительная хозяйка, и что любой другой мужчина уже выставил меня с позором за порог. Я молча слушала, внутри меня это ничего не трогало. За столько лет брака я покрылась железным панцирем, все его выпады в мою сторону уже не были способны спровоцировать меня на эмоции, и понимание этого только сильнее раздражало его. Охваченный негодованием, он вскочил со стула, схватил тарелку и швырнул её в стену. В этот момент я подумала лишь о том, что теперь весь дом будет знать о сумасшедшем характере моего мужа. Наверное, он подумал об этом же, потому что вдруг крикнул: "Дорогая, ты не ушиблась? Понесла ж тебя нечистая сила поставить тарелки именно на верхнюю полку!". После этого он вышел из кухни и ушёл в нашу спальню. Спектакль был окончен, и я принялась за уборку, всё же не сдержав слёз от обиды. Казалось, мой муж существовал только для того, чтобы отравлять мне жизнь.

6 глава

На следующий день, как и последующий, мы вновь встретились с Луизой во дворе. Я продолжала учить её английскому языку, а вечером уворачивалась от своего мужа, который, как казалось, с каждым днём впадал в большее бешенство. Он был явно чем-то недоволен, чем-то раздражён, но я не связывала это с Луизой, он не мог знать о нашей с ней дружбе — рассказать об этом ему было просто некому, так как в отличие от меня он не любил общаться с соседями и пользоваться любой возможностью избегать их.

После трёх занятий подряд, на чёртовый день, Луиза не вышла. Я поняла, что она устала и от занятий, и от постоянного общения со мной и не стала заходить к ней.

Мы с детьми были во дворе одни. Они играли в песочнице, я наблюдала за ними со скамьи, когда ко мне вдруг подошла одна из соседок. Именно с ней я общалась, когда в первый раз увидела Луизу. Она рассказала, что скоро у её сына день рождения, и она приглашает моих сыновей на их детский праздничный обед. Меня это очень обрадовало, и я дала своё согласие. Когда наступил этот день, я поняла, что причины сидеть во дворе у нас с Луизой нет, и, словно понимая это сама, она пригласила меня к себе. Мы решили позаниматься как раз пока мои дети в гостях.

Какой вы себе представляете квартиру Луизы? Я на самом деле ни капли не удивилась, когда переступила порог. Это была небольшая, двухкомнатная квартира с вместительной кухней. Очень светлая и уютная. Мебель была из светлого дерева, на окнах были голубые с белым занавески. В кухне винительный, тяжёлый круглый стол с большим количеством стульев, словно здесь часто собираются дружные компании. В узком коридоре между кухней и ванной комнатой стоял аккуратный туалетный столик,