1 ноября

На видео малышка выглядит изумительно. Она самаяфотогеничная из всех, кто у меня был. К тому же у нее явный актерский талант.Число посетителей на моем сайте растет каждый месяц. Конечно, я мог быпоказывать малышку только ради удовольствия, но отчего не заработать, если естьтакая возможность?

Сегодня на работе произошел забавный случай. Я увидел новуюмашину директора – бордовый «додж» – и не смог оторвать от нее глаз. Вот былобы здорово посадить на капот обнаженную малышку и сфотографировать! А еще можнопоставить рядом водителя-негра – худощавого, длинноногого, в голубой ливрее сзолотыми пуговицами. Воображаемая картина настолько меня увлекла, что я незаметил, как подошел начальник.

Директор открыл дверцу автомобиля и бросил на меня взгляд,полный превосходства. Интересно, как бы шеф отреагировал, если бы узнал, чтоскромный электрик может купить и такую машину, и водителя-негра, и, пожалуй,его самого в придачу? Просто мне не нужна вся эта крысиная возня. Мне нужнатолько моя малышка.

Тысячи мужчин во всем мире платят деньги, чтобы посмотреть,как она улыбается, ест, занимается любовью. И я их прекрасно понимаю. Когда онасмотрит в объектив, у меня перехватывает дыхание.

Лично мне больше всего нравится фотографировать ее в белье.Есть у нее старенькие трусики и лифчик, обычные, хлопковые, белого цвета. Когдамы познакомились, белье было ей впору. Постепенно оно становилось все теснее.Теперь трусики врезаются в нежную кожу бедер, оставляя красные полоски. А грудис трудом помещаются в чашки лифчика, готовые в любой момент вывалиться наружу.Лямки на плечах натянуты до предела, а горизонтальная застежка утопает вваликах жира.

Когда я думаю о том, что это творение моих рук, что это ясоздал такую красоту, – я готов целовать каждую складочку на ее теле.

Именно это я делал сегодня, когда малышка спросила:

– А где похоронена твоя мама?

Я не смог сразу ответить, комок застрял в горле.

– В Ленинграде. Ну, то есть сейчас это Санкт-Петербург.

– А родственники у тебя есть?

– Сестра, – неохотно отозвался я, – и тетка.

– Ты с ними общаешься?

Я покачал головой.

– Почему?

– Да так… У них своя жизнь.

О том, что мама умерла, мне сказала тетя Вера, маминасестра. Она специально прилетела в Ленинград, чтобы забрать нас с сестрой ксебе в Москву. Я не мог поверить: ведь мама ничем не болела! Правда, за день доэтого ее увезли на «скорой». Но мама была со мной ласкова, улыбалась, сказала,что скоро у меня появится братик или сестричка. Она была очень полной женщиной,и ее беременность никто не замечал.

Она действительно родила девочку. Но сама умерла. И мояжизнь превратилась в ад.

Когда сестру принесли из роддома, она оказалась красной,сморщенной и очень маленькой. Звереныш, который убил мою маму. Я ее ненавидел.Меня бесило, что вокруг нее все суетятся, что она постоянно орет и что ееназвали Леной в честь мамы.

Через полгода тетя Вера сказала, что отправляет меня винтернат.

– Двоих мне не вытянуть, сам понимаешь. А ты ужебольшой, будешь приезжать домой на выходные. Ты справишься.

Думаю, она просто хотела устроить свою личную жизнь. Смладенцем на руках у нее еще был какой-то шанс выйти замуж. А мне было восемьлет, я ей мешал.

Кстати, замуж тетка так и не вышла. Ничего удивительного.Кому нужны тощие выдры, у которых камень вместо сердца?

От воспоминаний меня оторвал голос малышки:

– А твой отец? Ты знаешь, кем он был?

Я покачал головой. Очевидно, какой-то случайный мужик,который воспользовался доверчивостью мамы. Так же, как и отец сестры. Мама былаочень доброй, подкармливала бездомных кошек, однажды у нас жила ворона сперебитым крылом. Любому мерзавцу ничего не стоило втереться к ней в доверие.

– Когда ты в последний раз был на маминой могиле?

– Недавно, – буркнул я.

Я не был там четыре года. С тех пор как умерла моя перваямалышка. Это произошло случайно. Я вливал в нее сливки через зонд, и оназахлебнулась. Очевидно, сливки попали в легкие. После этого случая я купилмедицинский стетоскоп, чтобы слушать, куда льется жидкость.

У нее были большие карие глаза с длинными ресницами, как укоровы из мультфильма. Она быстро набирала вес, только грудь была маловата. Яне помню, как ее звали. Для меня они все – малышки.

Отказ от мяса дался мне легче, чем я ожидала. Собственно,никаких неудобств я не испытывала. Просто если раньше на завтрак я съедалабутерброд с колбасой и шоколадный батончик, то теперь – два шоколадныхбатончика. На работе тоже не возникло проблем. В столовой всегда есть на выбори рыба, и тушеные овощи, так что голодной я не остаюсь.

Да, кстати, я по-прежнему тружусь корреспондентом в газете«Работа». На меня, нищую провинциалку, чудесным образом свалилось наследство ввиде квартиры в Москве и загородного дома, но я как-то по-дурацки имраспорядилась. Дом, расположенный в коттеджном поселке по Новорижскому шоссе, ясдаю многодетной семье из Сирии. За дикие деньги. Однако лично мне из них неперепадает ни копейки – все уходит на содержание квартиры. Четырехкомнатныеапартаменты в центре столицы – удовольствие дорогое. На охрану, слесарей,уборщиков, собственную котельную и прочие атрибуты элитного жилья каждый месяцтребуется кругленькая сумма. Плюс еще взносы в какой-то загадочный попечительскийфонд. Банкир Артамонов, проживающий по соседству, возвел глаза к небу, когда япоинтересовалась, что это такое. Ювелирша Изюмова с пятого этажа забормоталанечто несусветное, но так и не раскололась. В общем, судя по всему, этообыкновенное выкачивание денег из состоятельных граждан.

Друзья советовали мне продать квартиру и купить болеескромное жилье в спальном районе. На разницу в цене можно безбедно прожить летдвадцать! Прислушавшись к советам, я съездила посмотреть на квартиры. И пришлав ужас – бывает же на свете такое убожество!

Нет, поймите меня правильно, когда-то я сама мечтала о такойжилплощади: «двушка» в панельном доме, смежные комнаты, совмещенный санузел,кухня шесть метров, потолки два пятьдесят. Если бы раньше у меня появилось такоежилье, я была бы безмерно счастлива. Но теперь, когда мне есть с чемсравнивать… В общем, теперь я убеждена: квартира у человека должна быть хорошая– и точка! Можно носить штопаные колготки, обходиться без норковой шубы иавтомобиля – но вечером надо приходить в уютный теплый дом, где много места,красивая мебель и не слышно, как за стенкой ругаются соседи.

Так что работу я не брошу, на эти деньги я живу. Впрочем,мне моя профессия нравится, я с удовольствием пишу про трудоустройство. Да иколлектив у нас в редакции подобрался на редкость дружный. На жизнь я нежалуюсь!