Однажды, когда деревья снова нарядились в свежую зелень,король той страны, охотясь в лесу, преследовал дикую козу, и так как онаубежала в кусты, окаймлявшие прогалину со старым деревом, он сошел с коня имечом прорубил себе путь в зарослях.

Пробившись наконец сквозь эти дебри, он увидел дивнопрекрасную девушку, сидевшую под деревом и с головы до пят покрытую волнамисвоих золотистых волос.

Он остановился, безмолвно, с изумлением вглядываясь в нее, азатем спросил: "Кто ты такая и зачем сидишь ты здесь, в пустыне?"

Она ничего не ответила, потому что уст не могла открыть.Король продолжал: "Хочешь ли ты идти со мной, в мой замок?" На этоона ответила только легким кивком головы.

Тогда взял ее король на руки, донес до своего коня и поехалс нею домой, а когда прибыл в свой королевский дворец, приказал облечь ее впышные одежды и всем наделил ее в изобилии. И хоть она говорить не могла, нобыла так пленительно прекрасна, что король полюбил ее всем сердцем и немногоспустя женился на ней.

Минуло около года, и королева родила сына. И вот ночью, какона лежала одна в постели, явилась ей Дева Мария и сказала: "Если ты мневсю правду скажешь и повинишься в том, что отворяла запретную дверь, то яоткрою уста твои и возвращу тебе дар слова; если же ты в грехе своем станешьупорствовать и настойчиво отрицать свою вину, я возьму у тебя твоегоноворожденного ребенка".

Королева получила возможность сказать правду, но онаупорствовала и опять сказала: "Нет, я не отпирала запретной двери".Тогда Пресвятая Дева взяла из рук ее новорожденного младенца и скрылась с ним.

Наутро, когда ребенка нигде не могли найти, поднялся ропот внароде: "Королева-де людоедка, родное дитя извела". Она все слышала,да ничего возразить против этого не могла; король же не хотел этому верить,потому что крепко любил ее.

Через год еще сын родился у королевы, и опять ночью вошла кней Пресвятая Дева и сказала: "Согласна ль ты покаяться в том, чтоотпирала запретную дверь? Признаешься - так я тебе первенца твоего отдам ивозвращу дар слова; если же будешь упорствовать в грехе и отрицать вину свою -отниму у тебя и этого новорожденного младенца". Снова отвечала королева:"Нет, не отпирала я запретной двери". И взяла Владычица из рук еедитя и вознеслась с ним на небеса. Наутро, когда вновь оказалось, что и этодитя исчезло, народ уже открыто говорил, что королева сожрала его, икоролевские советники потребовали суда над нею.

Но король так ее любил, что все не хотел верить обвинению иповелел своим советникам под страхом смертной казни, чтобы они об этом изаикаться не смели.

На следующий год родила королева прехорошенькую девочку - ивтретий раз явилась ей ночью Пресвятая Дева Мария и сказала: "Следуй замною!"

Взяла Владычица королеву за руку, повела на небо и показалаей там обоих ее старших детей: они встретили ее веселым смехом, играя державнымяблоком Святой Девы.

Возрадовалась королева, глядя на них, а Пресвятая Девасказала: "Ужели до сих пор не смягчилось твое сердце? Если ты признаешься,что отпирала запретную дверь, я возвращу тебе обоих твоих сыночков".

Но королева в третий раз отвечала: "Нет, не отпирала язапретной двери".

   Тогда Владычица снова опустила ее на землю и отняла у нееи третье дитя.

Когда на следующее утро разнеслась весть об исчезновенииноворожденной королевны, народ громко завопил: "Королева - людоедка! Ееследует казнить!" И король уже не мог более противиться своим советникам.

Нарядили над королевою суд, а так как она не могла ни словав защиту свою вымолвить, то присудили ее к сожжению на костре.

Навалили дров и, когда вокруг королевы, крепко привязанной кстолбу, со всех сторон стало подыматься пламя, растаял твердый лед ее гордыни ираскаянье наполнило ее сердце.

Она подумала: "О, если б я могла хоть перед смертьюпокаяться в том, что отворяла дверь!" Тогда вернулся к ней голос, и онагромко воскликнула: "Да, Пресвятая Мария, я совершила это!"

И в тот же миг полился дождь с небес и потушил пламя;ослепительный свет осиял осужденную, и Дева Мария сошла на землю с ееноворожденною дочерью на руках и обоими сыночками по сторонам.

И сказала ей Владычица ласково: "Кто сознается ираскаивается в своем грехе, тому грех прощается!"

Отдала ей Приснодева всех троих детей, возвратила дар словаи осчастливила ее на всю жизнь.

Один отец жил с двумя сыновьями. Старший был умен, сметлив,и всякое дело у него спорилось в руках, а младший был глуп, непонятлив и ничемунаучиться не мог.

Люди говорили, глядя на него: "С этим отец еще необерется хлопот!"

Когда нужно было сделать что-нибудь, все должен был одинстарший работать; но зато он был робок, и когда его отец за чем-нибудь посылалпозднею порой, особливо ночью, и если к тому же дорога проходила мимо кладбищаили иного страшного места, он отвечал: "Ах, нет, батюшка, не пойду я туда!Уж очень боязно мне".

Порой, когда вечером у камелька шли россказни, от которыхмороз по коже продирал, слушатели восклицали: "Ах, страсти какие!" Амладший слушал, сидя в своем углу, и никак понять не мог, что это значило:"Вот затвердили-то: страшно да страшно! А мне вот ни капельки не страшно!И вовсе я не умею бояться. Должно быть, это также одна из тех премудростей, вкоторых я ничего не смыслю".

Однажды сказал ему отец: "Послушай-ка, ты, там, в углу!Ты растешь и силы набираешься: надо ж и тебе научиться какому-нибудь ремеслу,чтобы добывать себе хлеб насущный. Видишь, как трудится твой брат; а тебя,право, даром хлебом кормить приходится". - "Эх, батюшка! - отвечалтот.

- Очень бы хотел я научиться чему-нибудь. Да уж коли на топошло, очень хотелось бы мне научиться страху: я ведь совсем не умеюбояться".

Старший брат расхохотался, услышав такие речи, и подумал просебя: "Господи милостивый! Ну и дурень же брат у меня! Ничего путного изнего не выйдет. Кто хочет крюком быть, тот заранее спину гни!"

Отец вздохнул и отвечал: "Страху-то ты еще непременнонаучишься, да хлеба-то себе этим не заработаешь".

Вскоре после того зашел к ним в гости дьячок, и стал емустарик жаловаться на свое горе: не приспособился-де сын его ни к какому делу,ничего не знает и ничему не учится. "Ну, подумайте только: когда я спросилего, чем он станет хлеб себе зарабатывать, он ответил, что очень хотел бынаучиться страху!" - "Коли за этим только дело стало, - отвечалдьячок, - так я берусь обучить его. Пришлите-ка его ко мне. Я его живообработаю".