Школьные годы бежали друг за другом без особых потрясений. Жизнь становилась лучше, отменили карточки. Мы взрослели, из октябрят становились пионерами, комсомольцами. Появились юношеские увлечения. В Сокольническом парке зимой работал замечательный каток. Вход практически бесплатный. На каток ходили вместе с девчонками из соседней школы № 361, слывшей женским монастырём. Обстановка романтическая, играет музыка и вполне легитимно можно поддержать монастырскую затворницу под локоток. В 22 часа Сокольнического времени начиналось самая главная процедура, гвоздь развлекательной программы. Из динамиков обязательно звучала песня Леонида и Эдит Утёсовых «Дорогие мои москвичи», начало которой мы все, конечно, любим и помним:

Затихает Москва, стали синими дали,

Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи.

День прошел, скоро ночь, вы, наверно, устали,

Дорогие мои москвичи…[6]

Далее гас свет, и на лёд выезжала на коньках милиция — загонять в раздевалку желающих продлить удовольствие. Милиционеры коньками владели слабо, а нам, свободно владевшим коньком, побегать от них доставляло огромное удовольствие. С той поры минуло почти шестьдесят лет. Бывая в Сокольниках, или услышав замечательную песню, чувствуешь, как приятно щемит сердце, и хочется пробежаться по заветным аллеям, придерживая трепетный локоток, позабыв про отсутствие ног.

Летом коньки меняли на велосипед. Велосипед был во всём — на завтрак, на обед и на ужин. Родители нашли возможность купить мне самый крутой по тем временам велосипед «Турист». Приятное совпадение: в магазин на Бакунинской улице, где он был куплен, мне посчастливилось прийти ещё раз. В феврале 1972 года начались пассажирские перевозки на Ту-154. Меня за активное участие в лётных испытаниях наградили орденом «Знак Почёта» и дали заветную открытку, позволяющую купить в этом магазине автомобиль «Жигули», что мы с супругой сделали с огромным удовольствием. Но до этого счастливого момента должны были ещё пройти долгие двадцать лет, двадцать лет напряжённого труда и учёбы, а пока…

На велосипедах мы с ребятами ездили везде. Обязательной программой считалось «замкнуть колечко», то есть проехать по кругу Садовое кольцо, всего-то 16 километров. В замечательные пятидесятые годы Садовое кольцо было совершенно свободно, и пятнадцатилетние ребята на велосипедах были явлением обычным. Само Садовое кольцо было другим. Не было тоннелей, подземных переходов. Светофоры и освещение были в диковинку, асфальт — и то не везде. Изнурительным был большой подъём от Яузы до Таганской площади, покрытый булыжником. По этой причине мы ездили всегда по внешней стороне кольца. Было на Садовом кольце еще одно препятствие — регулировщик на площади Маяковского. Он непременно остановит, прочтёт лекцию по правилам уличного движения и вывернет ниппеля. Мы, как теперь говорят, быстро адаптировались к действиям антивелосипедного маньяка и возили с собой запасные ниппеля. Ещё одним увлечением были поездки на Сельскохозяйственную выставку. После войны Сельскохозяйственная выставка оставалась ещё закрытой, а ВДНХ ещё не открылась. На большой территории сохранились широкие асфальтированные площади и аллеи. Там и собирались в больших количествах велосипедные пижоны обоих полов. Всё было пристойно и целомудренно, никакого хамства и алкоголя, главным нарушителем спокойствия были бренчащие гитары. Это велосипедное содружество постоянно перемещалось, подчиняясь каким-то высшим законам. Ультра-пижоны на ходу, не держась за руль, играли на гитарах. Обычным явлением было поехать искупаться в верховье Яузы или на Клязьму, и намотать 30–50 км.

Стоит вспомнить о некоторых эффективных прививках уважительного отношения к Родине и родителям. Первую такую прививку — предупредительную, я получил от матушки: за то, что увёл ребят со двора смотреть на самолёты в Измайлово. Вторую, основательную— за организацию похода в Колонный зал Дома Союзов для прощания со Сталиным.

И.В. Сталин умер 3 марта 1953 года. Занятия в московских школах отменили. 5 марта в районе двух часов дня объявили об открытии круглосуточного доступа в Колонный зал Дома Союзов для прощания с вождём. Ребята, не мешкая, рванули проститься с отцом всех народов. На метро доехали до «Кировской» (ныне «Чистые Пруды»); далее поезда шли без остановок до «Дворца Советов» (ныне «Кропоткинская»), От метро в центр все улицы были перекрыты — пошли по бульварам. На Рождественском бульваре[7] начинается спуск на Трубную площадь, правая сторона бульвара перекрыта конной милицией, на левой, вдоль тротуара, очень плотно друг за другом установлены грузовики «ЗиС- 5». Здесь начиналась очередь на прощание с вождём. На спуске гигантская воронка людского водоворота отбирала наиболее настойчивых паломников и увлекала по скользкому, заснеженному спуску к Трубной площади, к повороту на Неглинную. Погода была плохая, температура около нуля градусов, шёл обильный мокрый снег. Если люди на спуске падали, образовывалась куча. Кучи и завалы растаскивали военные, которые прибыли сюда на грузовиках. В доме на углу Рождественского бульвара и Неглинки в полуподвальном помещении была столовая, и у окон — приямки. Так эти приямки были забиты чем-то, сильно напоминающим человеческие тела. По этому месиву двигалась людская лавина. На углу, в самом центре тротуара, стоял столб, периодически к нему прижимали какого-нибудь человека, с такой силой, что у него изо рта шла кровь.

Борта грузовиков — на этих бортах висели обрывки одежды и человеческой кожи. Мы повернули на Неглинную. На повороте валялась куча обуви высотой не менее метра. На Неглинке стало поспокойнее, вдоль тротуара стояли троллейбусы, много конной милиции, которая пыталась организовать плавный человеческий поток. Люди вокруг были озлобленные, беспощадные. Невозможно объяснить, что нас заставило лезть под троллейбусами, подныривать под милицейских лошадей. В полночь объявили, что доступ в Колонный зал закрыт до 8 часов утра. Мы уже добрались до улицы Петровки, были грязные и насквозь мокрые. До утра можно было и замёрзнуть; обогреться в подъездах невозможно везде охрана. Решили возвращаться. Домой добрались в третьем часу ночи. По Москве уже распространились слухи о множестве пострадавших в давке людей. Потому матушка встречала любимое чадо неразумное на трамвайной остановке и преподала мастер-класс по рациональному использованию доверия коллектива. Было это давно, но семена организатора были введены в благодатную почву. Прививка отцовским ремнём была чисто символической, но стала весьма полезной.

На прощание с вождём в Колонный зал Дома Союзов я всё-таки попал. Старшая сестра моего отца Нина Васильевна Данилова работала в Сокольническом райкоме ВКП(б), кем — не знаю. Тётя Нина иногда брала меня на различные мероприятия. Однажды мы были на параде 7 ноября на Красной площади. Стояли мы на трибуне около ГУМа, почти напротив Мавзолея, хорошо видели правительство и вождя всех народов. В дни скорби многие организации привозили траурные венки,