Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я думаю, что в тот день Приг хотел убить меня. Я видела ярость на его лице, гнев из-за моего неповиновения. Теперь я знаю, что ему не разрешалось убить меня. Не тогда, когда у управляющего все еще были планы на мой счет.
Глава 2
Когда я вернулась, Джозеф уже ждал меня. Я была усталой, в синяках, измученная и покрытая новым слоем пота. Моя одежда — практически серые потрепанные лохмотья — задубела от многонедельной грязи, но ее негде было постирать и не во что было переодеться. Возможно, мне было стыдно за то, как от меня пахло, но мы все жили в одной куче дерьма, и ни от кого из нас не пахло приятно.
Я рухнула рядом со своим старым другом и всхлипнула, радуясь, что снова нахожусь рядом с ним. Рана на его ноге от хлыста Прига затянулась, и я надеялась, что она не воспалится. Никто из нас почти ничего не мог поделать с лихорадкой, и бригадиры часто заставляли нас работать изо всех сил, даже когда мы едва могли стоять на ногах. Честно говоря, это гребаное чудо, что хоть кто-то из нас выжил в том месте.
— Дай-ка я посмотрю, — тихо сказал Джозеф, и я протянула руки, уставившись в пространство, пока он осторожно переворачивал их. Джозеф вздохнул и закатал мои рваные рукава, увидев, что по моим рукам уже расползаются желто-коричневые кровоподтеки. — Что ты натворила на этот раз, Эска?
Я опустила голову на плечо Джозефа и снова всхлипнула. Мне хотелось плакать, но я была слишком измучена, чтобы проливать слезы. Сухие рыдания очень похожи на влюбленность, бессмысленную, если не считать боли.
За нами наблюдал еще один струп из моей команды, гигант по имени Хардт. «Она бросила ему вызов», — сказал он.
Я редко видела более крупного человека, чем Хардт. Он был выше большинства, а его массивность бросала вызов скудному рациону, которым нас кормили. Настоящая рабочая лошадка, он за день выполнял больше работы в нашей бригаде, чем я за неделю. И Хардт, и его брат Изен были терреланцами, хотя я и не держала на них зла. У них обоих была темная кожа и еще более темные волосы, которые они коротко стригли. Я понятия не имела, почему они оказались в Яме. Мне было все равно. Мне было насрать на всех, кроме Джозефа. Кроме того, мы все были преступниками, какими бы невиновными ни были.
— Никогда не видел ничего подобного, — сказал Изен. Он был ниже ростом, чем его брат, хотя и ненамного, и далеко не таким мускулистым. Он был красив в грубом мужском духе, даже несмотря на то, что был покрыт слоем пота и грязи. В Яме никто не был по-настоящему красив, но у Изена это получалось. — Ты просто пялилась на Прига, как будто наблюдала за его смертью, и все это время он замахивался на тебя своей долбаной кувалдой.
— Я думал, он тебя точно убьет, — согласился Хардт.
Как и я, в то время. Думаю, часть меня этого хотела. Это были не первые и не последние мысли о самоубийстве, которые посещали меня в жизни. Не раз я думала о том, насколько проще было бы умереть, чем жить.
Остальные члены моей бригады отошли подальше от нас. Как будто один только разговор о Приге мог вызвать его появление, и они могли избежать его гнева, просто не принимая в нем участия. Чертовы дураки, все они. У Прига было более чем достаточно гнева, чтобы обрушить его даже на тех, кто его не заслужил. Хардт шагнул вперед, держа в своих гигантских руках два свертка ткани. Он протянул их Джозефу, и мы оба увидели, что это бинты, и в основном чистые.
Я думаю, что отказалась бы от них, оттолкнула бы Хардта и страдала бы в угрюмом молчании, за которое была известна. Я не доверяла ни ему, ни его брату. Я никому не доверяла. Даже Джозефу. После его предательства на башне. Он был моим самым старым другом, моим единственным другом, но я не могла забыть, что именно он застал меня врасплох. К счастью для всех нас, Джозеф был не таким, как я, и легче доверял. Он с улыбкой и кивком взял бинты и начал перевязывать мои кисти и предплечья. Я сидела, уставившись в никуда и позволяя ненависти, усталости и боли сковать меня изнутри. Есть удовольствие в оцепенении, в том, чтобы отгородиться от мира и ничего не чувствовать. С этим может сравниться только боль от возвращающихся эмоций.
Изен подошел ближе, выбрал место на полу, которое выглядело чуть менее каменистым, чем остальные, и сел. В углу пещеры горел маленький фонарь, и в его мерцающем свете я разглядел, что его лицо покрыто царапинами и коростой. Остатки синяка под глазом. Он всегда залечивал одну-две раны. Я подумала, что это делает его суровым, загадочным, может быть, даже немного опасным.
— Итак, кто вы? — спросил Изен.
И тогда я сообразила, что никогда не называла своего имени. За три месяца, проведенных в чреве Ямы, я ни разу не произнесла своего имени, и до тех пор никто не спрашивал меня о нем. В наши дни я не смогла бы купить такую анонимность. Мое имя известно далеко за пределами этого континента. Оно известно далеко за пределами земных языков. В наши дни даже боги знают мое имя, а это не то внимание, которого ты хочешь. Поверь мне. Но тогда я была никем, и никто не знал, кто я такая.
— Джозеф Йенхельм. — Джозеф протянул руку. Изен пожал ее, и они обменялись рукопожатием, и Хардт быстро последовал за ними.
— Изен, — сказал младший из них. — И это мой брат Хардт.
Все взгляды обратились ко мне, когда Джозеф закончил обматывать бинтом мою левую руку и принялся за правую. Руки мучительно саднило, и мне было уже все равно, знает ли кто мое имя. Я вздохнула и прислонилась к костлявому плечу Джозефа.
— Эскара Хелсене, — ответил за меня Джозеф. — Не позволяйте ее немногословности одурачить вас. Она может быть довольно сладкой, если вы сможете не обращать внимание на ее горечь.
Вот ублюдок! Я должна была разозлиться на его слова. Я, конечно, злюсь,
