— Ты знаешь, Софочка, — недоумевал Аркадий Михайлович, — эта дама, может, и поняла всё, но я, признаться, не очень хорошо понял, зачем она явилась.

— Она хотела просто выговориться, — вынесла заключение сестра. — Что тебя удивляет?

— Меня удивляет, что столь приличная внешне дама, безусловно, умная и интеллигентная, мне совершенно безбожно врала. Она назвалась Верой Николаевной, но это вранье. Она якобы пришла посоветоваться по поводу мужа своей племянницы, но это тоже вранье. Она пыталась представить этого мужчину едва ли не идеальным человеком, но это опять-таки вранье. Она явно очень растревожена, но пыталась изобразить лишь легкую обеспокоенность. Она совершенно очевидно нуждалась в совете, но чего-то боялась.

— Но ты хоть в чем-то разобрался?

— В самой малости, — пожал плечами Аркадий Михайлович. — Этот мужчина, может, и очень хороший человек, однако он совершенно очевидно напрягает своих близких. У него, может, очень правильные принципы, но он ими всех достал. Такой образцовый человек, которого всем хочется просто прибить. И эта дама, подозреваю, опасается, что кто-нибудь его в конце концов действительно прибьёт.

— Не преувеличивай! — отмахнулась Софья Михайловна. — Скорее всего, этот образцовый человек просто образцовый зануда. А зануд полным полно, причем чаще всего совсем не образцовых, и, как правило, все живы и здоровы.

— Конечно, конечно, — не стал спорить Аркадий Михайлович. — Но вся эта беседа меня изрядно смутила. Тем более, что я даже не успел дать этой Вере Николаевне никакого дельного совета. До этого просто не дошло. Она внезапно свернула разговор и ушла. Успев, правда, прилично заплатить.

— В конце концов, Аркаша, ты сделал, что следовало, а твоя клиентка сделала, что сочла нужным. И хватит об этом, — поставила точку сестра.

ГЛАВА 4

У Виктора Эдуардовича Лагутина, руководителя регионального представительства Федерального инвестиционного агентства, давно не было столь неудачной командировки.

Он вернулся домой утром в пятницу, пробыв в Москве всего сутки, хотя планировал вылететь из столицы только днём в понедельник. Его ждали пять деловых визитов, в том числе в выходные дни, плюс ужин с давним приятелем, первым заместителем руководителя Федерального инвестиционного агентства Николаем Фомичом Мишаниным.

Однако с самого начала всё не задалось.

Отмена, причем по совершенно уважительным причинам, сразу трех встреч вызвала, конечно, у Виктора Эдуардовича досаду, но вполне терпимую — в конце концов, так сложились обстоятельства и здесь никто не виноват. Четвертую встречу, намеченную на воскресенье, он решил отменить сам: она не стоила того, чтобы торчать в Москве до понедельника. А вот самая важная встреча должна была состояться именно сегодня — по большому счету именно ради нее Лагутин и прилетел в столицу.

Сегодня, в четверг, его обещал принять руководитель Федерального инвестиционного агентства Сергей Сергеевич Шинкаренко. Виктор Эдуардович сам напросился на приём, заготовив несколько серьезных вопросов, и самый главный из них — по крайней мере, для самого Лагутина — был связан с президентом строительной компании "Город" Александром Дмитриевичем Грибановым.

В ближайшие дни должен был состояться инвестиционный конкурс, который решал судьбу заказа на строительство конгресс-холла в Новосибирске — масштабного сооружения, объединяющего бизнес-центр и выставочный комплекс. И этот заказ ни в коем случае не должна была выиграть компания "Город". Ни в коем случае престижный заказ на большие деньги не должен был выиграть Александр Дмитриевич Грибанов!

…Секретаря комитета комсомола инженерно-строительного института Александра Грибанова заведующий отделом студенческой молодежи обкома ВЛКСМ Виктор Лагутин выделил сразу же. Энергичный, деятельный парень, в котором чувствовались ум, дисциплина и правильная идеологическая платформа. В полном соответствии с духом "перестройки и гласности". Именно на таких людей следовало опираться, именно на Грибанова и сделал ставку Лагутин, когда его вызвал первый секретарь обкома ВЛКСМ Николай Фомич Мишанин.

— Значит, так, Виктор. — Мишанин сделал серьезное лицо, однако присовокупил доверительную интонацию в голосе. — Есть мнение, — он поводил глазами по потолку, что для посвященных означало ссылку на обком КПСС и ЦК ВЛКСМ, — выдвинуть тебя на должность секретаря обкома комсомола по идеологии. Как ты на это смотришь?

— Ответственное дело, трудное… но почетное, — сдержанно и при этом с чувством глубокой осознанности произнес Лагутин. По правилам номенклатурного протокола именно так и следовало говорить: открыто показывать карьерные устремления ни в коем случае не полагалось. Кому надо, тот и так понимал. — Сделаю всё, чтобы оправдать доверие.

Эта фраза тоже была из разряда "протокольных", и Мишанин удовлетворенно кивнул: ритуал выполнен, теперь можно приступать к конкретным вопросам.

— До отчетно-выборной конференции два месяца, но уже в ближайшее время надо решить, кто заменит тебя на должности заведующего отделом. У тебя есть кандидатуры?

— Есть, — ответил Лагутин, почти не задумываясь, хотя на самом деле он это обдумал весьма основательно: о возможном служебном перемещении ему шепнули неделю назад, так что разговор с Николаем Фомичом не был особой неожиданностью. — Предлагаю кандидатуру Александра Грибанова, секретаря комитета комсомола инженерно-строительного института. Ему, правда, только двадцать четыре года, но я к нему не первый день приглядываюсь.

— Грибанов? — Мишанин благосклонно кивнул. — Слышал… Толковый парень… Хорошая организация… Несомненно, здесь большая заслуга секретаря… А то, что молодой, так сейчас времена другие. Тебе вот тоже двадцать шесть, а тебя на секретаря метим. Да и мне всего двадцать девять. В общем, готов поддержать. Составляй с ним беседу. Потом доложишь.

Виктор нисколько не сомневался, чем закончится беседа с Грибановым, однако её итог просто потряс.

— За предложение — спасибо. За высокое доверие — спасибо вдвойне, — начал Александр в полном соответствии с протоколом, и Лагутин удовлетворенно подумал, что будет у него человек, всецело обязанный ему, а это очень важно, когда имеешь в аппарате совершенно своего человека. — Но я вынужден отказаться.

— Что-о?! — не понял Виктор.

— Отказываюсь я.

— В каком смысле?

— В самом прямом.

— Если в прямом, — обозлился Лагутин, хотя внешне виду и не подал, — то вот так прямо и объясни: почему ты, комсомольский вожак, отказываешься взяться за более ответственный и сложный участок работы.

— Да я от более ответственного и сложного не отказываюсь, просто я другой участок работы хочу. Я решил на стройку уйти. Хочу профессию иметь. Чтобы крепко, со смыслом. И чтобы с перспективой.

— У тебя есть перспектива. Комсомольско-партийная работа, — каменным голосом проговорил Лагутин. — Ты, может, до секретаря ЦК партии дорастёшь.

— А я хочу дорасти до начальника стройки. Или нескольких строек. И чтобы все знали: я не просто на словах, я на практике своё дело знаю.

Лагутин тоже знал своё дело, а потому давил и напирал, но Грибанов не сгибался даже на градус и не сдвигался даже на сантиметр. В