— Простите, Марина Анатольевна. Я просто хотела узнать, как у вас дела.

— Всё замечательно. Сегодня ездили в лес за ягодами. — Она беззаботно рассмеялась. — Ничего не нашли. Да и какие ягоды в мае, скажи мне? Зато прогулялись на свежем воздухе. А у тебя как дела?

Яна осеклась, сглотнула и заставила себя улыбнуться, чтобы наглая ложь звучала непринуждённо.

— Всё хорошо, спасибо. Работаю, как три кобылы, чтобы внеочередной отпуск получить.

— Ой, как здорово. Если получится, приезжай к нам в конце июня, у меня день рождения двадцать шестого, помнишь?

— Ну конечно помню. Если всё сложится, обязательно приеду.

— Ну ладно, Яночка, мы спать ложимся, завтра на работу. Тимошеньке привет передавай, когда увидитесь.

— Передам. Доброй ночи.

— И тебе.

«Матери он ничего не сказал», — мелькнула первая мысль. Марина Анатольевна никогда не умела скрывать эмоции, да и скажи он ей об этом, она бы сама Яне позвонила. А тут неподдельная радость в голосе.

Яна заставила себя подняться с пола, прошлась по комнате, съела бутерброд. Несколько раз просмотрела, прочитал ли Тим сообщения. Снова позвонила. Набрала ванну с лавандовым маслом, чтобы расслабиться, но всё время безутешно проревела, пока вода совсем не остыла. Босая и мокрая, Яна прошла в спальню, легла на кровать и, свернувшись креветкой, уставилась в стену.

Позвонила Соня — Яна не ответила. Не стала читать её сообщения. Проигнорировала и второй звонок. Она бы отключила телефон, но боялась пропустить звонок Тима. А мысли всё крутились и крутились, затягивая её в водоворот отчаяния и пустоты, на самое дно, где только боль и мрак, — не стал бы Тим так глумиться над её чувствами. Значит, всё правда.

Яна заскулила от безысходности, сжалась в комок и крепко обняла себя за плечи. Слёзы сами катились по лицу, она не могла их контролировать, а в груди разгорался пожар, пожирая беспокойное сердце.

— Хватит! — заорала она и, зарыдав в голос, шепнула: — Хватит.

Проревевшись, Яна впала в апатию, и где-то на задворках сознания возникла мысль, что это лучше, чем непреходящее страдание. Лучше не чувствовать ничего, чем корёжиться от невыносимой боли, скулить от тоски и ненавидеть себя за беспомощность. За бесполезность! Уж лучше умереть вперёд, чем пытаться смириться со смертью другого.

В тишине раздался звук сообщения. Телефон, пробудившись, осветил потолок. Яна лениво перевела взгляд на экран: Соня прислала восьмое сообщение.

13.05.2018

Сегодня я впервые поняла, что «со мной» и «у меня» это разные вещи. Соня спросила: «С тобой точно ничего не случилось?» А я вдруг подумала, что со мной всё в порядке, а вот у меня… У меня друг умирает.

Глава 4

Измотанная и морально раздавленная, Яна сама не заметила, как провалилась в забытье. Ей снились чёрные сны с белыми штрихами, вой ветра и ломающая изнутри боль. Она пыталась выбраться, но всюду натыкалась на прозрачные стены, за которыми кружилась вьюга. Под ногами блестело стеклянное крошево, впиваясь в босые ступни, обнажая алую кровь. Выхода не было, только далеко вверху сияли белые лучи. И в висках стучала простая, оттого пугающая мысль: со дна подняться невозможно.

Яна долго смотрела на светящее над головой солнце, окружённая холодом и мраком, с израненными ступнями и поломанными нервами, пока вдруг не ощутила лёгкость. Тело стало невесомым, будто пёрышко, и её потащило вверх, всё быстрее, пока не ослепило яркой вспышкой.

Вздрогнув и резко распахнув глаза, Яна уставилась на окно. Залитая солнцем комната показалась чужой. Стол был завален книгами, на полу валялись цветные карандаши и клочки бумаги. Память потихоньку восстанавливалась, как после страшной аварии: она рисовала. Пыталась отвлечься. Читала Эдгара По и Стокера — вероятно, потому и снилась всякая дрянь.

Приподнявшись на локте, Яна схватила телефон: двенадцать сообщений от Сони, три пропущенных от секретаря, один — от начальника, и два от мамы. Ужаснувшись такому вниманию, Яна посмотрела на время: почти полдень. Господи, понедельник! Она совершенно забыла обо всём на свете, проспала и ни черта не слышала.

Проигнорировав всех остальных, Яна позвонила начальнику. Ответил он быстро:

— Спящая Красавица очнулась, — с ноткой сарказма, но почти беззлобно.

— Олег Ефимыч, простите, пожалуйста. У меня выдались трудные дни, я… — Она осеклась, сдавила переносицу и всё равно зарыдала, силясь не издавать звуков.

— Яна? Вы плачете? Что случилось?

Яна завыла, как зверь над трупами потомства, пыталась взять себя в руки, чтобы объясниться, но лишь начала задыхаться. Выронив телефон, она рывком села, ошарашенно огляделась и вскочила с кровати. В ушах зазвенело, глаза застлало темнотой, и Яна рухнула, лбом ударившись о край стола. Боли она не почувствовала, только жёсткое столкновение, а перевёрнутый мир потихоньку вернулся на место,

На потолке висел обрывок паутины, мерно покачиваясь на волнах лёгкого ветра. В такт ей колыхался тюль. На стенах туда-сюда ходила ажурная тень, похожая на дырчатый блин. Яна лежала на спине, отрешённо разглядывая комнату, облизывая сухие губы. Осторожно потрогала лоб — на пальцах осталась кровь. И Яна вдруг поняла, что ни черта не понимает. Наверное, так же себя ощущает человек с амнезией, взирая на знакомый, но такой чужеродный мир.

После душа Яна уселась за кухонным столом. Есть не хотелось. Обречённость и пустота сверлили в ней дыры, а больнее всего было от того, что Тим не отвечает. Он будто нарочно плюнул ей в лицо едкой правдой и пропал, чтобы она извела себя донельзя и загнулась раньше него. Тогда перед собственными похоронами он успеет высыпать из пакетика на её могилу сушёный тимьян.

Когда в дверь позвонили, Яна медленно встала. С замиранием сердца подкралась к двери, судорожно вздохнула и дважды провернула замок. Затаив дыхание, резко открыла и оторопела, увидев начальника. Вид у него был встревоженный, взгляд — серьёзный. Он потирал руки и внимательно смотрел на Янин лоб. Она рваным движением прикоснулась к пластырю и криво ухмыльнулась.

— Упала, — шепнула она.

— Могу я войти?

— Да, Олег Ефимыч, проходите, — оживилась она, с ласковой улыбкой пропуская его в квартиру. — Хотите чай? У меня есть зелёный. — Она замолчала и, сглотнув, растерянно досказала: — С чабрецом.

Олег Ефимович на предложение не ответил, осторожно взял её за запястье и усадил на табурет в кухне. Налил воды в стакан и огляделся, будто искал следы недавнего бытового побоища. Усевшись напротив, подвинул стакан к ней и мягко спросил:

— Вы в порядке?

Яна заворожённо смотрела в его ореховые, с двумя зелёными секторами глаза, тонула в его участливом взгляде и питалась теплом его отзывчивости.