На краткий миг всё потеряло значение, мир сузился до кухонного стола, отделявшего их. И Яна была готова остаться в этом состоянии, лишь бы чувствовать поддержку, лишь бы быть небезразличной хоть кому-то постороннему.

Олег Ефимович нерешительно потянулся к ней, но Яна отдёрнула руку и прижала её к груди, как беззащитного котёнка. Она не хотела касаний — только стороннего участия, немого сочувствия. Понимания, поддержки — но где-то там, на расстоянии. За пределами её личного пространства. Она боялась нарушить равновесие, её и без того шатало в разные стороны; боялась причинить себе ещё бо́льшую боль и ревностно оберегала руины своего рухнувшего дворца.

— Яна? — позвал Олег Ефимович.

Она перевела стеклянный взгляд на чайник, и из глаз покатились слёзы.

— Ладно, отдохните, — сказал он. — В следующий понедельник позвоню.

Он мимолётно улыбнулся, прошёл в прихожую, надел туфли. Коснувшись дверной ручки, замер и обернулся. Помялся недолго и спросил:

— Я могу оставить вас одну?

— Конечно, — глухо отозвалась она.

Олег Ефимович вздохнул, запрокинул голову и некоторое время смотрел в потолок. Перевёл взгляд на Яну: она сидела к нему спиной, совершенно неподвижно. Его нервно передёрнуло, он подошёл, сел перед ней на корточки и крепко стиснул её руку в своих горячих ладонях.

— Яна, поклянитесь, что не будете делать глупостей.

Яна опустила на него ошарашенный взгляд и наконец поняла, что он имеет в виду.

— Мне нельзя, — испуганно сказала она.

— Что нельзя? Клясться?

— Глупости делать. Я должна найти Тима.

Взгляд у неё был потусторонним, поведение — неадекватным. Она будто попала в плен параноидного бреда и искала мифических существ, не отделяя реальность от галлюцинаций. И всё-таки Олег Ефимович решился оставить её, попрощался и вышел из квартиры. Яна не стала запирать дверь, даже не обернулась, чуть вздрогнув от телефонного звонка. Несколько секунд она безмятежно вслушивалась в мелодию, после опомнилась и кинулась в комнату, схватила телефон и сдавленно завыла: Соня. Обозлившись, она размахнулась, швырнула телефон на кровать и закричала:

— Отвали от меня! Отвали!

Но Соня не отвалила: она позвонила снова, прислала три сообщения, а через двадцать минуть явилась лично. Она настойчиво давила на звонок, стучала, просила открыть. Грозилась вызвать полицию. Наконец притихла, негромко постучала и попросила:

— Дай хоть знак, что ты жива.

— Уходи, — бесцветно бросила Яна.

Соня ещё несколько минут постояла за дверью, как кошка, стерегущая мышь, и сдалась. Стук каблуков всё удалялся, пока не хлопнула дверь подъезда. Яна подбежала к окну и, прячась за шторой, осторожно выглянула: Соня, приставив руку ко лбу, всматривалась в её окна, потом села в машину и уехала.

Вернулась тишина, влекущая за собой тревожность и разъедающие разум мысли, от которых на душе становилось тошно. Мелкая дрожь била всё тело, живот в узел завязывало, и Яна беспомощно опустилась на пол, свернувшись в клубок. Так было легче, так боль притуплялась, оставались только жрущие изнутри страхи.

— Помогите, — сквозь рваные всхлипы шепнула Яна. — Пожалуйста, помогите. Кто-нибудь. Хоть кто-нибудь.

Она заставила себя подняться и, шатаясь, дошла до кровати. Взяла в руку телефон — он показался непривычно тяжёлым — и снова позвонила Тиму. После долгих гудков равнодушный голос робота оповестил, что абонент не отвечает.

Яна грузно вздохнула, медленно села на кровать и прижалась спиной к стене. Мозг отказывался страдать, он не хотел вредить своему телу, блокировал чувства, посылал сигналы, впрыскивал в кровь гормоны, но ничего не помогало: нервная усмешка не сходила за радость. Тогда в ход пошла рассудительность, заставившая Яну взять себя в руки и хоть немного подумать. Тут и пришла мысль отыскать Тима через других людей.

Яна долго листала список контактов: только три номера их общих знакомых, других она не знала. Один оказался не доступен, другой сменил владельца. А по третьему уже в пятый раз ползли безжизненные гудки.

— Слушаю, — на выдохе откликнулся хриплый голос.

— Дима, это ты? Это Яна. Латина.

— О, Янка, привет! — повеселел тот. — Ты какими судьбами?

— Прости, что не просто так. Я Тима найти не могу. Мы с ним повздорили, он меня в игнор кинул. На звонки не отвечает, сообщения не читает… — Яна шумно и резко вздохнула, чувствуя, что снова собирается реветь. — Он и дверь мне не открывает. Я не знаю, что думать. Прошу, если он тебе звонил, просто скажи, что он в порядке.

Дима растерянно вздохнул и сказал:

— Прости, я не знаю, где он. Мы уж месяца полтора не созванивались, а виделись только в январе. — Он помолчал и сочувственно добавил: — Ты не переживай, помиритесь.

— Ты не понимаешь! — крикнула она и, саму себя одёрнув, горячим полушёпотом затараторила: — Прости. Прости, пожалуйста. Я не хотела. Прости. Он просто… Он никогда так не поступал. И он… он… Прости.

Яна скорее сбросила, боясь сказать лишнее: Тим просил сохранить диагноз в секрете. И только теперь перед ней встал вопрос: а почему? Не хочет ранить других? А разве родителям он сказать не обязан? Разве не имеют они права последние дни провести с сыном? Как он смеет лишать их этой возможности? Ведь они и не помышляют, что никогда больше не увидят его, не обнимут. Не смогут даже позвонить. Тогда что за секретность? Вдруг это и правда огромная злая шутка? Вот и знает только Яна, чтобы не вводить в заблуждение других… Чушь! Полная чушь!

Окончательно запутавшись, Яна молчала и быстро покачивалась вперёд-назад. Тревога душила, злость убивала, слёзы жгли глаза. Бесконечное беспокойство сводило с ума, от него ныли виски. И Яна знала, что ей поможет только одно: надо найти Тима!

Она наскоро собралась, закрутила волосы в кривой пучок, надела самые большие солнцезащитные очки и вышла из дома. Мир плыл, казался незнакомым. Всё в нём было по-прежнему, но чувствовалось нечто чужеродное, будто кто-то в шутку изменил одну незначительную деталь. Яна растерянно озиралась по сторонам, проваливалась в себя, ничего вокруг не замечая. В очередной раз очнувшись, она недоуменно уставилась на тёмную дверь, сорвала очки и облегчённо вздохнула: квартира Тима.

Робко постучав, Яна терпеливо подождала ответа. Постучала снова, громче и настойчивее. И сама не заметила, как начала безотчётно тарабанить в дверь, отбив костяшки пальцев. Вздохнув, она позвонила на номер, услышав, как в квартире пиликает знакомый рингтон. Не веря собственным ушам, оскорблённая до глубины души, Яна пнула дверь и ударила в неё кулаком.

— Открывай! — заорала она. — Я же слышу твой телефон! — Она всхлипнула и перешла на жалобный тон: — Прошу, Тим. Прости.

Яна сползла по стенке на пол и горько заплакала, беспомощно царапая дверь.

— Пожалуйста, прости. Я поступила, как тварь,