Кайсар был старше меня ровно в два раза, довольно красив, и я решила, что увеличить свою силу с его помощью будет несколько менее противно, чем с чьей-то еще. Против моего ожидания, это оказалось даже весьма приятно, и я не отказалась лечь с ним и в другой, и в третий раз...

Вряд ли он хоть самую малость любил меня — просто ему льстило быть любовником принцессы крови, пусть даже такой странной, как я. Конечно, красивые слова он отмеривал мне, как торговец дорогой шелк — локтями. Но я отдавала себе отчет, что это мы в провинции к такому не привыкли, а там, на континенте, все это даже меньше, чем вежливость, — так, простой ритуал перед тем, как переплести четыре ноги.

Он был моим любовником целый год — ровно в три раза дольше, чем было отпущено времени на его инспекцию. Потом из столицы пришло какое-то строгое письмо, и Кайсар спешно и в большом волнении отбыл, пообещав мне писать. Конечно же, обещания он не сдержал — на континенте полным-полно женщин ничем не хуже меня, по крайней мере в качестве любовниц. Во всяком случае, в одном отношении польза от него была несомненной — моя магическая сила и впрямь резко возросла, так что уже в восемнадцать я сравнялась в возможностях с Салуром, а в девятнадцать — обогнала его.

Другого постоянного любовника я так и не завела. Тело просило своего, и я ложилась то с тем, то с другим, но все, что они со мной ни делали, укладывалось в два слова: «возится» и «старается». После холодноватой изощренности Кайсара это было просто смешно. Да и вообще из всех людей, которых я знала, единственным достойным уважения был Салур — хотя бы потому, что оставался единственным, кто ценил во мне мозги, а не кровь Исфарра и не длину ног и косы.

К двадцати годам жить сделалось совсем незачем, и даже магия больше не была спасением от скуки — я почувствовала, что подбираюсь к своему пределу. Возможно, за пределами Хитема я могла бы найти книгу или человека, которые дали бы мне больше, и я уже начала всерьез задумываться о путешествии на континент, но тут случилась эта безобразная попойка, после которой я улеглась с одной из зеркальных.

Собственно говоря, это был день рождения Зарека, моего братца по матери, с которым я не поддерживаю почти никаких отношений. Но праздник совершеннолетия — это святое, тут даже я не посмела увильнуть от приглашения. В числе гостей оказалась также Тмисс, одна из младших жриц Древнейшего Храма и по совместительству двоюродная сестра Зарека с отцовской стороны.

Вообще-то я почти не пью, но тут Зарек все подливал мне да подливал, и я не заметила, как упилась до синих морских ежей. Ну а Тмисс, поскольку в храме с этим строго, пришла в это блаженное состояние еще раньше и без посторонней помощи. А придя, сделалась очень беспокойна — уронила в окно вазу с гиацинтами, кого-то из гостей обозвала козлом недоеным, еще кому-то надела на голову горшок с крабовым соусом, а потом уселась в нишу для воскурений (предварительно переправив курильницу вслед за вазой) и заявила, что раз тем, кто носит зеркальные одежды, и глядеть-то на мужчин возбраняется, то ей вот прямо сейчас нужна женщина!.. Не знаю, как бы я отнеслась к этому, будь я трезвой, но тогда мне почему-то взбрело на ум, что стоит попробовать, хотя бы потому, что прежде я ни разу этого не делала...

Тмисс, как выяснилось, тоже — но выяснилось это уже потом, в оплетенной розами беседке, куда мы сбежали от гостей. Собственно, вся наша «нежнейшая из Любовей» заключалась в том, что зеркальная долго учила меня фигурам храмового танца, потом вынула из моих волос заколки и долго гладила черные пряди, восхищаясь их длиной. (Коса у меня действительно на зависть всем — длиной ниже спины и к тому же черная как ночь.) Потом Тмисс улеглась на моховой пол беседки, велела мне лечь рядом, обняла меня и почти тут же уснула, оглушенная выпитым. Я некоторое время полежала так рядом с ней, а затем, убедившись, что сон зеркальной крепок, высвободилась из ее объятий и побрела спать к себе, благо рассвет был уже недалек.

Не стоило бы так подробно останавливаться на этом постыдном эпизоде, но именно он повернул мои мысли в сторону того, что доселе не входило в круг моих интересов — в сторону Храма и зеркальных жриц.

Я никогда не была слишком религиозна и призывала имена Ула-Лоама и Улу-Серенн просто так, к слову, но теперь всерьез задумалась о богах своего народа. Что я вообще о них знала? То, что они дети Луны, брат и сестра и одновременно муж и жена, и то, что у них есть три основные ипостаси: изначальная, когда они выползли из моря в виде двух огромных змей, повседневная, когда они являются людям в обличье, подобном людскому, и, наконец, Истинная, которую они могут принять лишь в нашем Древнейшем Храме — непостижимая для простых смертных. Считалось, что Истинную ипостась дозволено лицезреть только зеркальным жрицам...

А почему, собственно, только жрицам, хотя в народе всегда призывают Лоама и Серенн лишь с добавлением «Ул» — Истинный? Почему, прах побери, если считается, что дом Исфарра ведет свой род непосредственно от Лоама и Серенн (без добавления «ул»), ни одна женщина этой крови не имеет права сама сделаться зеркальной? Когда-то в детстве я спрашивала об этом Ситан, и та ответила, что раз мы происходим от богов, то и сами немного боги, а потому избавлены от необходимости поклоняться своим прародителям... Но теперь это объяснение уже не удовлетворяло меня. Все-таки «не должны» и «запрещено» — несколько разные вещи!

И не значит ли, что если я — потомок богов, то та сила, которую открыл во мне Салур и усилила близость с Кайсаром, — лишь частичка изначального могущества детей Луны?

Но тогда почему ни в одной книге ничего не сказано о силе, которой владели короли моей страны — разумеется, за вычетом королевы Ассиди, которая так и вошла в историю под именем Ассиди Волшебница? Даже если эта сила — привилегия одних женщин дома Исфарра, почему нигде не упоминается о силе, к примеру, принцессы Уммы или той же королевы Маллах? Не потому ли, что женщин моей крови СОЗНАТЕЛЬНО оберегали от раскрытия этой силы, и только Ассиди посчастливилось встретить Эрки, как мне — Салура? А ведь очень похоже на то...

Раз додумавшись до этого, я уже не могла успокоиться. Это объясняло очень и очень многое — в частности, то, что именно после правления Ассиди столица была перенесена на континент. Подальше от Древнейшего Храма — так, что ли? Правда, принцев Исфарра, моего папеньку, к примеру, присылают сюда в паломничество... но опять же только принцев, а не принцесс!

Но тогда из этого следует, что никакая поездка на континент мне не нужна — нигде моя сила не раскроется так верно и полно, как в Древнейшем Храме! А еще... а еще это значит, что зеркальные — самые настоящие враги не только мне и моему роду, но и моим богам, которым якобы служат! Кстати, та же Ассиди всегда употребляла свой дар лишь во благо королевству — или зеркальные боятся, что буря, разметавшая флот мятежного Денала, способна разметать и их власть?

Зная робость и осторожность Салура, я ничего не сказала ему о своих догадках. Да и вряд ли он знал ответ на мой вопрос, если этого ответа не знала вся его библиотека. Но с тех пор желание пробраться на одну из тайных мистерий Храма стало моей навязчивой идеей, и уж этого я от Салура не утаила. Правда, вспомнив о Тмисс, придумала изящный повод — мол, хочется взглянуть на храмовые танцы, запретные для посторонних. Я ведь действительно очень люблю танцевать — люблю и, пожалуй, умею, мои учителя недаром ели свой хлеб.