А главное, у моего существования впервые за последние восемь лет появилась какая-то цель!

Всю подготовительную черновую работу я проделала сама — выискала среди младших жриц одну, сходную со мной ростом и цветом волос, узнала распорядок храмовой службы, тщательно рассчитала силу ритуала, способного перенести меня из мастерской по ремонту книг, где мы обычно и занимались магией, в келью избранной зеркальной. От Салура требовалась самая малость — провести этот ритуал и помочь мне замести следы.

Наконец настал удобный день: моя подопечная отпросилась на похороны матери аж на целых четыре ночи. На вторую из этих ночей как раз и падал интересующий меня тайный обряд...

Свет. Здесь слишком много света. Голый берег, песчаные бугры, кучи плавника с водорослями вперемешку... и свет, свет, свет. Все заливает свет. Так неуютно бывает в сезон штормов... ночью, на палубе галеры, когда стоит полное безветрие, а луну со звездами низкие мохнатые тучи прогнали с неба. Темно, тихо, душно, как в отцовской утробе. Нечто пытается обмануть тебя, а ты отчаянно не хочешь быть обманутым, но откуда тебе знать суть грядущего подвоха? Последний раз, помню, на траверзе полночного зелтского маяка, вечер, ждали большой купеческий караван имперцев, с нами были еще Красные Чайки, целая стая к нашей крысиной в придачу, еще там была бирема Золотых Скорпионов. Вдруг ветер стих. Совсем. Наши стали прикидывать: возьмем караван на веслах или не возьмем. По всему выходило, что одному Нергашу ведомо... Наши, конечно, посмеивались: ну, драка, ну, успех никто не гарантировал. Что за беда! Дракой больше, дракой меньше. А потом всех до одного такой страх забрал! Тихо-тихо, море едва плещет, водяная птица не кричит, паруса висят мертвецами. Где земля с водой сходится, а где небо — уже и не разобрать. Ганнор ходил тогда за старшего корабельного мастера, он специального жертвенного петуха прирезал, кровь на волну, как водится... Ничего. Капитаны давай перекрикиваться, что, мол, делать? Красные Чайки с одного раба-гребца сняли цепи, дали ему вина и перерезали глотку. С грузом на ногах пошел к Нергашу в жертву, к самому дну. Пузыри идут, все у бортов наблюдают: ну что? Ничего. Тут один из наших стариков закричал, пальцем в небо-море тычет. Какая беда? Что за облачко? О! О! Ка-ак мы ударили веслами! Скорпионы и с ними же одна наша крысиная ватага со страху выбросились на берег. Ни одного из них с тех пор никто не видел. Должно быть, сидят у имперцев на рудниках. Туда и дорога. Наших, правда, тоже вернулась едва половина. Такой это был ураган... Вот и здесь как тогда: тихо-тихо, никого нет, море под ласковое подделывается, песок полизывает, как кобель хозяйские ладони, везде свет. Там было плохо, что тьма, а здесь слишком много света!

Ясно видно, пахнет бедой. Какой?

Для начала я сделал несколько прыжков и добрался до прибрежного лесочка. Низкие сосенки, дальше к ним добавляется кустарник. Я прыгал так, чтобы в ямках и бороздках от моих ног на песке никто не признал бы человеческих следов. Здесь чуть темнее. Я осмотрел свои раны. Плечо и рука — ерунда. Помыть получше, вылизать, и само заживет. Бок. Две дыры во мне — просто длинные царапины. Кожа, правда, содрана. Ничего, пустяки. А вот это... Аххаш Маггот! Вот это — плохо. Слишком глубоко и слишком неудобно. Руками как следует не достанешь, зашить не выйдет, да и нечем. Пока — нечем. Но к тому же и не дотянешься. Краешки у этой дырки плохие. Кровь сочится и сочится, понемногу, а сочится. Плохо. Если начну гнить, хана. И не с такими дырками серьезные люди отдавали душу придонным братьям. С глазом хоть, хвала темным богам, лучше. Не вытек, крови нет. Просто заплыл. Уже понемногу отходит...

Мне нужна вода. Сейчас главное — найти много пресной воды в таком месте, куда мало кто суется. Вода, значит, это первое. А второе — жилье. Берлога. Нора. А третье — кое-какая травка. Если она есть, может, не начну гнить. Потом еда. Самое простое.

Но прежде всего, даже прежде воды, надо бы узнать судьбу. Да, судьба вначале, потом все остальное. Я снял с шеи Куб, отстегнул ремешок. У меня хороший большой Куб из мореного дерева, покрытый лаком. Еще отцова работа. Наш с Милькаром отец, Аннабарка Габбал из Черных Крыс, прозванный за отвагу Кипящей Сковородой, вырезал Куб специально для меня двадцать семь лет назад. Когда я только- только родился. На шести его гранях красуется «корабль под парусом», «волна», «причал», «смерч», «рыба» и «человек, идущий по берегу». Прежде я пользовался им, как и все, бросая несколько раз, хотя бы два: что выпадет и чем обернется. Скажем, причал, выпавший в первый раз, предвещает возвращение домой живым, отсутствие доброй морской дороги и попутного ветра, а иногда прямо говорит: подожди, никуда отправляться нельзя. Смотря о чем спрашиваешь судьбу. Если гадаешь на женщину или на деньги, то «причал» покажет: мол, останешься с тем, что имеешь. Если на какую-нибудь угрозу, то можешь не беспокоиться: «причал» — самый безопасный знак из всех. А вот «смерч» — гибель всему, да и тебе самому заодно. «Корабль под парусом» означает доброе путешествие, а с женщиной гарантирует приятную ночь, но не более того. Зато «человек, идущий по берегу» — путешествие тяжелое, долгое, добывание добра в поте лица, битвы, плохая, неудобная женщина. Многим больше по душе «смерч». Мы вольный народ, смерть у нас ходит в подружках... Когда ты хочешь определить, насколько точным было гадание, когда и с какой достоверностью сбудется результат, кинь Куб во второй раз. «Причал» скажет тебе: все верно, так и будет, а когда — тебе знать ни к чему. «Корабль» — будет скоро и (чтобы это ни было) проявится со всей возможной силой. «Смерч» — ты ничего не видишь и не поймешь, как боги посмеются над тобой. «Рыба» — очень скоро и наилучшим для тебя образом... Результат первого броска так или иначе сбудется. Но если ты пожелаешь знать, кто или что поспособствует этому, брось Куб в третий раз... Раньше я никогда этого не делал. Даже мальчишка ростом с тележное колесо понимает, чувствует: с каждым броском убывает сила правды, живущая в гадании. Чем больше бросков, тем меньше хочется богу, которому ты задаешь вопросы, посылать ответы. Да и пользы в этом почти никакой. Однажды Милькар гадал на женщину, он хотел добыть хорошую женщину в походе, его прежняя долго болела и сделалась совсем некрасивой. Он выкинул «рыбу», то есть лучшее, что может быть и надолго. Во втором броске — опять «рыба». Он заволновался, подавай ему подсказку, бросил в третий раз. Вышел «причал». Какая-то вещь. Обычно ты ее хорошо знаешь, она при тебе или рядом с тобой. Тут все просто: «причал» — вещь, «человек на берегу» — женщина, «корабль» — мужчина, «смерч» — бог, «рыба» — сверхъестественное существо, но не бог, «волна» — зверь, птица, дерево, словом, что-нибудь живое, но не из людей или богов... Сначала у Милькара и выходило как по писаному. Мы тогда распотрошили богатый город Лиг, брат взял на меч молодую купеческую жену. Как раз такую, как он любил: маленькую, тонкую, чтобы была похожа на мальчика... Радовался: ловко получилось. Скоро, женщина подходящая, а вещь — вот он, меч, на боку с воином братствует. Но на обратном пути, когда делили добычу, корабельный мастер Реннон, старший в гильдии, да и в стае тогда тоже старший, потребовал женщину себе. Его черед при разделе шел в ту пору на восемь голов раньше Милькара, он имел право. Вот такая чума. Милькар потребовал суда. Стая высадилась на берег, все одиннадцать ватаг с одиннадцати кораблей. Кровью тут дело решить было никак нельзя — Реннон выше, с ними брату драться не по чину. Милькар вышел и сказал: братья, мол, боги дарят нам судьбу, какую выберут; если спорить с ними, не навлечет ли это беду? Многие тогда согласились: да, спорить с Кубом — плохое дело, все равно что с половиной гребцов переть против имперской квадриремы. Реннон возражает: мол, есть морской закон, его нам дал Нергаш, Хозяин Бездн, что вы знаете выше него? А по закону раздел был правильный. Большинство пошло за ним. Без закона мы никто, бессмысленные твари, перережем друг друга... Решили в пользу Реннона. Недолго старый краб тешился. В ту же ночь женщина его подрезала. Ее, конечно, прикончили на месте, да что тут исправишь? Лежит мастер, плащ под ним весь в крови, красная водичка по палубе растекается, на лавки к гребцам капает... Едва ворочает языком. Велит: зовите сюда Миль- кара. А сам уже подыхает, жизни на рыбий плавник осталось. Словом, лежит, как дерьмо, пластом и булькает брату: мол, ты хорошо говорил тогда, смелый человек, не боишься против меня идти. Возьми мой меч, говорит, хороший меч, дорогой, старая имперская работа... Будет, говорит, твоим. Еще, как пристанете к берегу, иди к моей женщине, ты ее знаешь, Баганна, покажи ей меч. Женщина, мол, тоже достается тебе. Потом достает нож, помню, тонкий нож — как шило, и говорит Милькару: «Поможешь?» Тот уважил старого краба: да, мол, давай. Реннон приставил себе нож к груди, там, где сердце. Дави, говорит, у меня совсем сил нет. Милькар взял его руку с ножом в свою и надавил так, чтоб Реннон не мучился, чтоб сразу... Так лучший друг делает лучшему другу. Хороший обычай. Когда ты стал дерьмом и нет сил волочь мужскую судьбу дальше, убей себя в подарок Нергашу, ударом в сердце. Или попроси друга помочь. По обычаю, скинули Реннона в воду без груза: когда Нергашу понадобится слуга, он сам заберет его с волн. По обычаю же, Милькар оплакал мастера, как настоящий друг, кричал о своей потере до полуночи. Вот, вернулись мы домой, брат пошел к Баганне, а она точь-в-точь та же тростиночка, как и купчиха из Лига, что в таких хорошего? Словом, Милькар с ней поладил, потом все нахваливал... Однако третий раз бросал он Куб напрасно: ничего не понял. И женщина — не та, да и вещь к ней привела совсем другая...