Ветерок зашелестел страницами, и Энн перевела изумленныйвзгляд на замкнутое лицо Уитни.

— Но она на греческом! Ты знаешь греческий? Уитни кивнула,краснея от унижения. Теперь тетя посчитает ее синим чулком — очередное темноепятно на репутации.

— Еще латынь, итальянский, французский и немного немецкий, —призналась она.

— Боже милостивый! — выдохнула Энн. — Каким образом ты всеэто выучила?

— Несмотря на весьма невысокое мнение отца о моих умственныхспособностях, я просто наивна, но не безмозгла и терзала его каждый день, покаон не пригласил для меня учителей по истории и языкам.

Уитни замолчала, вспоминая, как была уверена когда-то, что,если станет прилежно учиться, сможет заменить отцу сына, которого у негоникогда не было. И тогда он, может, полюбит ее…

— Да ты, кажется, стыдишься своих успехов, хотя должна быгордиться.

Уитни задумчиво поглядела на дом, уютно расположившийся вдолине под холмом.

— Конечно, все считают, что обучать женщин таким вещам —пустая трата времени. И по правде говоря, я совсем не способна постигнуть то,что умеет каждая женщина. Шью так, словно делаю это с завязанными глазами, акогда пою, все собаки в округе начинают подвывать. Мистер Туитсуорти, нашместный учитель музыки, утверждает, что от моей игры на фортепьяно у негомгновенно появляется крапивница. Я не умею делать то, что делают другиедевушки, и, что хуже всего, ненавижу подобные занятия.

Теперь-то, думала Уитни, тетя окончательно невзлюбит ее, каки все остальные, но так даже лучше. По крайней мере теперь Уитни перестанетбояться неизбежного.

Она взглянула на леди Энн широко раскрытыми глазами:

— Уверена, папа уже успел все рассказать обо мне. Конечно, ядля него ужасное разочарование. Он хочет, чтобы я была такой же изящной,скромной и тихой, как Элизабет Аштон. Я пыталась, сколько могла, но ничего невыходит.

Сердце Энн сжалось от боли за это прекрасное, живое, смелое,запутавшееся дитя, рожденное ее сестрой. Коснувшись пальцами щеки Уитни, онамягко сказала:

— Твой отец мечтает о дочери, подобной камее, — деликатной,бледной, невыразительной, во всем повинующейся его воле. Но вместо этого егодочь похожа на бриллиант — такой же сверкающий, полный радости жизни, и поэтомуон не знает, что с ней делать. Вместо того чтобы ценить редкость и красотукамня, вместо того чтобы немного отшлифовать его и явить миру ослепительныйблеск, он пытается превратить драгоценность в обычную камею.

Уитни была склонна скорее думать о себе, как о куске угля,но, не желая лишать иллюзий тетю, решила промолчать. После ухода леди Энн она иновь взяла в руки книгу, но вскоре, забыв о подвигах героев, перенесласьмыслями к Полу.

Вечером, спустившись в столовую, она почувствовала, чтоатмосфера в комнате странно накалена — никто даже не заметил, как она подошла кстолу.

— Когда вы намереваетесь сказать девочке, что она едет снами во Францию, Мартин? — рассерженно требовал дядя. — Или решили ждать досамого отъезда, а потом просто швырнуть дитя в карету и хлопнуть дверцей?

Перед глазами Уитни все поплыло, и на какое-то ужасноемгновение ей показалось, что ее вот-вот вывернет наизнанку. Девочкаостановилась, пытаясь взять себя в руки и проглотить горький ком, застрявший вгорле. Ноги по-прежнему тряслись, отказываясь ее держать.

— Разве я куда-то еду, папа? — осведомилась она, стараяськазаться спокойной.

Все мгновенно повернулись и уставились на нее. Лицо Мартинавыражало лишь нетерпение. Губы были раздраженно сжаты.

— Во Францию, — бросил он резко, — будешь жить с тетей идядей, которые пообещали попытаться сделать из тебя настоящую леди.

Стараясь не встретиться ни с кем глазами, чтобы нерасплакаться, Уитни уселась за стол.

— Надеюсь, ты сообщил тете и дяде, чем они рискуют? — едвавыговорила она, собрав все силы, лишь бы не дать отцу увидеть, что он делает сее сердцем, и холодно взглянула в виноватые, смущенные лица родных. — Отец,видимо, забыл объяснить, что, приняв меня в свой дом, вы рискуете навлечь насебя бесчестье. Кроме того, у меня ужасный характер, манеры уличной девчонки, ия совершенно не умею вести беседу за столом!

Тетя наблюдала за ней с нескрываемой жалостью, но отецпо-прежнему смотрел на нее с каменным безразличием.

— О папа, — прошептала она прерывающимся голосом,окончательно потеряв самообладание, — неужели ты действительно настолькопрезираешь меня? Так ненавидишь, что решил отослать с глаз долой? — На глазанавернулись слезы, угрожая перелиться через край, и Уитни поспешно встала. —Прошу извинить меня… я сегодня не очень голодна.

— Как вы могли! — вскричала Энн после ухода девочки,поднимаясь со стула и разъяренно глядя на Мартина. — Вы самый бессердечный,бесчувственный… С каким удовольствием я вырву ребенка из ваших лап! Не понимаю,как она сумела так долго терпеть весь этот ужас! Я бы никогда не смогла так!

— Вы придаете слишком большое значение ее словам, мадам, —ледяным голосом отозвался Мартин. — Уверяю вас, она расстроилась так сильно вовсене из-за предстоящей разлуки со мной. Я просто слишком рано положил конец еепланам! Хватит ей строить из себя дурочку из-за Пола Севарина! Вся округапотешается над ней! С меня довольно!

Новость о том, что дочь Мартина Стоуна отправляют воФранцию, причем со всей возможной поспешностью, молниеносно облетела округу. Всонной сельской местности, где мелкопоместное дворянство отличалосьсдержанностью и замкнутостью, Уитни Стоун в который раз становилась источникомвосхитительно заманчивых сплетен.

И поэтому женщины всех возрастов от мала до велика, бедные изажиточные, собирались на мощеных улочках городка и в уютных кухоньках, чтобыеще раз насладиться последними слухами. И каждая с непередаваемым удовольствиеми во всех деталях смаковала очередную скандальную выходку Уитни и перебиралакаждое событие ее и без того уже обремененной приключениями жизни, начиная отслучая с жабой, которую выпустила в церкви эта восьмилетняя негодяйка, и доистории падения с дерева, под которым в это время находился Пол Севарин смолодой леди. Подумать только, противная девчонка вздумала шпионить за такимприличным джентльменом!

Только когда все похождения Уитни были еще раз подробнообсуждены, кумушки позволили себе сделать бесчисленные предположения и строитьдогадки относительно причин, побудивших Мартина Стоуна отослать дочь в чужуюстрану.

Почти все сходились на том, что это невыносимое дитя скореевсего довело несчастного безутешного отца до такого решительного поступка.Подумать только! Появиться в мужских брюках! Но, с другой стороны, девчонкаумудрилась столько всего наделать и обладала таким количеством недостатков, чтосплетницы разошлись во мнениях относительно того, что именно побудило отцарасстаться с дочерью. Однако каждая была уверена, что, каковы бы ни были мотивыМартина, Пол Севарин облегченно вздохнет, избавившись от тяжкого бремени.