Едва скрывая любопытство, Уитни тем не менее сумела учтивозаметить, что, как она надеется, месье Николя не страдает от какой-либо тяжелойболезни.

— Нет, — мелодично хихикнув, заверила Тереза, — если несчитать болезнью постоянную скуку и невероятное высокомерие. Конечно, Николяимеет на это полное право, поскольку поклонницы постоянно бросаются ему на шею.Мама утверждает, что, если бы женщинам можно было просить руки мужчины, онполучил бы больше предложений, чем все мы четверо, вместе взятые.

Вежливая маска на лице Уитни мгновенно сменилась выражениемнеподдельного интереса.

— Не могу понять, — засмеялась она, — почему это кажется мнетаким странным!

— Обаяние, — серьезно пояснила Тереза. — У Николя естьобаяние. — И, немного подумав, добавила:

— Какая жалость, что Ники настолько разборчив, потому что,вздумай он посетить ваш первый бал и выделить вас из числа дебютанток, вы имелибы мгновенный и бешеный успех! Ну конечно, ничто в мире не заставит егоприехать на бал дебютанток! Он считает, что тоскливее этого нет ничего насвете! Но так или иначе, я расскажу ему о вас — а вдруг он согласится!

Только знание этикета помешало Уитни признаться, что онаочень надеется никогда не увидеть надменного старшего брата Терезы.

Накануне дня официального дебюта Уитни от Эмили Уильямспришло письмо, содержание которого заставило девушку задохнуться от счастья.Пол приобрел поместье на Багамских островах и собирается провести там целыйгод. И поскольку Уитни не представляла, что Пол способен влюбиться в темнокожуютуземку, это означало, что у нее есть еще целый год до возвращения домой. Целыйгод не нужно беспокоиться о том, что Пол вздумает жениться на ком-то, кроменее!

Чтобы немного успокоить нервы и унять неприятное чувство тревогипо поводу завтрашнего бала, Уитни свернулась калачиком на розовом канапе и судовольствием перечитывала одно из писем Эмили, спрятанных в учебнике этикета.Девушка была так поглощена своим занятием, что не замечала постороннеговзгляда.

Николя Дю Вилль стоял в дверях, держа записку, которуюТереза упросила передать лично мисс Стоун. За последний месяц Тереза успелаизобрести столько блестящих планов, чтобы столкнуть его лицом к лицу сплемянницей атташе, что Николя не сомневался: сегодняшнее поручение тожепридумано с целью познакомить его с англичанкой. Не впервые сестрица пыталасьсосватать ему очередную дурочку-подружку, и Ники по опыту знал, что лучшийспособ заморозить бутоны романтических замыслов мисс Стоун — просто довести дослез девчонку или как следует запугать, пока та не будет рада его уходу!

Он с довольно презрительным видом продолжал обозреватьоткрывшуюся его взору очаровательную сценку, без сомнения, заранее продуманнуюво всех деталях мисс Стоун, желавшей произвести на него наиболее выгодноевпечатление. Солнечный свет струился в расположенное позади диванчика окошко ипереливался в сверкающем каскаде волос цвета красного дерева. Одну длиннуюпрядь девушка лениво наматывала на указательный палец, притворяясь полностьюпоглощенной книгой; желтое утреннее платье раскинулось вокруг мягкимискладками, а ноги кокетливо подобраны под подол. Изящный спокойный профиль,длинные ресницы опущены так, что почти лежат на щеках, а на полных рубиновыхгубках играет слабая улыбка.

Стремясь поскорее покончить с поручением, Николя вошел вкомнату.

— Какая очаровательная картина, мадемуазель. Моикомплименты, — дерзко объявил он, нарочито растягивая слова.

Резко вскинув голову, Уитни поспешно захлопнула книгу списьмами Эмили, отложила ее и поднялась, нерешительно оглядывая молодогочеловека лет двадцати восьми, с ледяным высокомерием изучавшего ее, словнонекое странное насекомое. Он, несомненно, мог считаться красивым: высокий,черноволосый, с пронизывающими карими глазами, в которых переливались золотистыеискорки.

— Вы, надеюсь, успели все хорошенько рассмотреть,мадемуазель? — без обиняков осведомился он.

Сообразив, что действительно уставилась на гостя, Уитнимысленно одернула себя и кивком показала на записку в его руке:

— Вы пришли к тете?

К изумлению Уитни, молодой человек протянул записку ей.

— Я Николя Дю Билль, и дворецкий уже сообщил, что вы меняожидаете. Поэтому, думаю, мы вполне можем покончить с вашим притворнымудивлением, не так ли?

Уитни потрясение застыла под оценивающим взглядомнезнакомца, медленно ползущим сверху вниз, от ее лба до самого края подола.Задержался ли он на ее груди или во всем виновато ее разыгравшееся воображение?

Закончив осмотр спереди, он обошел ее, изучая со всехсторон, словно призовую лошадь.

— Не трудитесь читать, — бросил он, когда Уитни нервноразвернула записку. — Там говорится, что Тереза оставила здесь браслет, но ивы, и я, конечно, знаем, что это всего-навсего предлог для знакомства.

Уитни была сбита с толку, смущена и оскорблена одновременно.Тереза говорила, что ее брат страшно высокомерен, но Уитни до сих пор неподозревала насколько!

— По правде говоря, — объявил он, снова встав перед ней, — яожидал совсем не такого.

В голосе звучали нотки невольного восхищения.

— Николя!

Радостное приветствие тети Энн избавило Уитни отнеобходимости отвечать.

— Как я рада вам! Дворецкий объявил о вашем приходе, и яожидала вас: одна из горничных обнаружила браслет Терезы под диванной подушкой.Видимо, застежка сломалась. Сейчас принесу, — пообещала она, поспешно выходя изкомнаты.

Николя испуганно воззрился на мисс Стоун. На ее губахтрепетала улыбка, а тонкие брови были чуть приподняты, словно девушканаслаждалась его замешательством. Николя прекрасно понимал, что такая грубостьс его стороны требует по крайней мере извинения или вежливой беседы, и поэтому,наклонившись, взял с канапе учебник этикета со вложенными в него письмами Эмилии взглянул на заголовок.

— Обучаетесь хорошим манерам, мисс Стоун? — осведомился он.

— Да, — ответила она, едва удерживаясь от смеха. — Желаетепозаимствовать учебник?

Остроумный ответ заслужил ленивую одобрительную улыбкусобеседника.

— Вижу, что необходимо срочно покаяться за непростительноеповедение, — поспешил он заметить. — Мадемуазель, не оставите ли мне один танецна завтрашнем балу?

Уитни поколебалась, застигнутая врасплох очаровательнойулыбкой и нескрываемым восхищением.

Приняв ее молчание за кокетство, Николя пожал плечами, иулыбка превратилась из теплой в почти издевательскую: