– Это плохо?

– Ужасно. Аромат духов всегда сопровождает женщину, азапах мужчины не должен ощущаться. Когда он уходит, о нем должно остаться лишьвоспоминание, а не головная боль.

– Бернардо будет в восторге. – На мгновение онпомрачнел. Иногда сражения между Изабеллой и Бернардо изматывали его. Но ониимели большое значение для дела, и он знал это.

Без резких рывков Изабеллы и прочного якоря в лице Бернардодом мод «Сан-Грегорио» никогда не стал бы тем, чем был сегодня. Но будучи осью,удерживавшей два колеса от того, чтобы они не разлетелись в разные стороны, ончувствовал, что напряжение увеличивается, и это ему не нравилось. Но все вместеони были изумительной командой, и каждый это знал. Несмотря на бесконечныесражения, они каким-то образом умудрялись оставаться друзьями. Это было вышеего понимания. Когда Изабелла сердилась, то называла Бернардо такими именами,которые просто не должна была знать, а он выглядел так, словно собиралсясовершить убийство. Потом, спустя несколько часов после стычки, Амадео находилих в одной из частных примерочных, распивающих шампанское и приканчивающихбутерброды. Он никогда не мог постичь этого и просто радовался тому, что всезакончилось так, а не иначе. Сейчас он со вздохом взглянул на часы.

– Ты хочешь, чтобы я позвал его? – Ему никогда неприходилось передавать поручения за Изабеллу. Она всегда это делала сама. Прямоот бедра. В пах.

– Лучше, если это сделаешь ты. В полдень я должна бытьна ленче. – Она взглянула на часы, когда-то подаренные Амадео.

– О Боже. Теперь мы отошли на второй план по сравнениюс дамскими посиделками. – Но глаза его смеялись. Он знал, что вдействительности этого никогда не произойдет. Кроме него и Алессандро, Изабеллажила именно ради их дела, которое давало ей возможность дышать, действовать ичувствовать себя живой.

Амадео поднял трубку и быстро переговорил с секретаршей. Онанемедленно вызвала мистера Франко. Он тотчас же явился, ворвавшись в комнатукак ураган, и Амадео почувствовал, как напряглась Изабелла: она уже готовиласьк сражению.

– Привет, Бернардо. – Изабелла беспечно улыбнулась ему,когда он вошел в кабинет в одном из сотни своих темных костюмов, которыеказались Изабелле совершенно одинаковыми. Он носил одни и те же золотыекарманные часы, одинаковые безупречно накрахмаленные белые рубашки и темныегалстуки с крошечными белыми или красными точками, когда он был совершенно внесебя от злости. – Мне нравится твой костюм. – Это была их дежурная шутка. Онавсегда твердила, что его костюмы чрезмерно скучны. Но их простота являласьчастью его стиля.

– Послушайте, вы, двое, не начинайте все сначала. Сегодняя не в настроении. – Амадео угрожающе посмотрел на них, но его глаза, каквсегда, смеялись, даже когда на губах не было ни тени улыбки, – Кроме того, онадолжна быть на ленче через сорок минут. Теперь она отодвинула нас на второйплан, так как отдает предпочтение ленчам.

– Это, несомненно, важнее. – Бернардо слегкаухмыльнулся и сел. – Как мой крестник?

– Алессандро – само совершенство. Однако занавеси встоловой нет.

Амадео начал расплываться в улыбке, слушая рассказ Изабеллы.Ему нравились озорные поступки мальчика, огонь в его темных глазах, так похожихна материнские.

– Пока я вчера была здесь, решая за вас ваши проблемы,– она подняла бровь, ожидая, что Бернардо примет вызов, и была явноразочарована, когда он этого не сделал, – он позаимствовал мои маникюрныеножницы и «привел занавеси в порядок». Он отрезал примерно метр ткани, которая,по его словам, попадалась на его пути всякий раз, когда он провозил свойлюбимый грузовик вдоль окна. К тому же не был виден сад. Теперь этогопрепятствия не существует. На самом деле все идеально. – Теперь она тожесмеялась, как и Бернардо.

Когда он смеялся, то сбрасывал лет двадцать из своихтридцати восьми и становился совсем мальчишкой. Но во время работы и когда егоне развлекали рассказами об Алессандро, он часто выглядел суровым. Большаячасть ноши дома «Сан-Грегорио» лежала на его плечах, и это было заметно. Онусердно работал на них, и это имело свои последствия. Бернардо так и неженился, не обзавелся детьми, был очень одиноким и слишком часто проводил времяна работе, задерживаясь допоздна, приходя рано утром, по субботам, в праздники,по священным праздникам и в те дни, когда ему следовало бы находиться в другомместе в обществе хорошей женщины. Но он жил ради того, что делал, и неизменнонес свои обязанности, которые стали его частью. Хотя многие женщины,очарованные его темными, такими же как у Изабеллы, волосами и цвета летнегоримского неба глазами, падали к его ногам, они мало значили для него, забавляяодин-два вечера, но не более.

– Твое новое мыло не годится. – Как обычно, выдала онаему без всяких вступлений, и Амадео напрягся в ожидании начала сражения.

Бернардо сидел очень спокойно.

– Почему?

– У меня от него разболелась голова. Запах слишкомтяжелый.

– Если бы кто-нибудь обрезал занавеси в моей столовой,у меня бы тоже разболелась голова.

– Я серьезно. – Она со злостью посмотрела на него.

– Я тоже. Все наши исследования показывают, что оноидеально. Больше никому его запах не показался слишком тяжелым.

– Возможно, у них был сильный насморк и они не моглиничего почувствовать.

Бернардо закатил глаза и сел поглубже в кресло.

– Ради Бога, Изабелла, я только что приказал начать егопроизводство. Черт подери, что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?

– Останови. Мыло не годится. Так же как сначала мы неправильноподобрали одеколон, и по тем же причинам.

На сей раз Амадео закрыл глаза. В прошлый раз она оказаласьправа насчет одеколона, но Бернардо с болью и злобой перенес свое поражение.Они почти не разговаривали друг с другом в течение месяца.

Бернардо поджал губы и сунул руки в карманы жилета.

– Мыло должно иметь сильный запах. Им пользуются вместес водой. В ванне. Затем его смывают. Запах исчезает, – объяснял он сквозьсжатые губы.

– Понятно. Я и раньше пользовалась мылом, и оно невызывало у меня головной боли, в отличие от твоего. Я хочу, чтобы его изменили.

– Черт возьми, Изабелла! – Он стукнул ладонью по столуАмадео и бросил на нее яростный взгляд.

Она победоносно улыбнулась, глядя на него.

– Скажи сотрудникам лаборатории, чтобы они поработалинад ним сверхурочно, и производство задержится не более чем на две или тринедели.

– Или месяца. Ты знаешь, что будет с рекламой, которуюмы уже запустили? Все пойдет впустую.

– Мы потеряем больше, если ты будешь продолжатьвыпускать неподходящее изделие. Поверь мне. Я права. – Она медленно улыбнуласьему.

В этот миг у Бернардо был такой вид, как будто он вот-вотвзорвется.