– Я подумаю насчет мыла, Изабелла. Но и вы оба сделайтемне одолжение. – Он на мгновение замолчал. – Подумайте о том, что я сказал.

– Обязательно, – мягко произнес Амадео в тот момент,когда Бернардо закрывал дверь. Затем он посмотрел на жену: – Знаешь, возможно,он прав. Наверное, нам следует вести себя осторожнее в отношении тебя иАлессандро.

– А как насчет тебя?

– Вряд ли я представляю особый интерес. – Он улыбнулся.– И я не разгуливаю в бриллиантах и мехах.

Она ответила ему улыбкой, а затем надула губки.

– Ты не можешь отобрать у меня мое кольцо.

– И не собираюсь. – Он с нежностью посмотрел на нее.

– Никогда? – Она с видом обиженного ребенка села к немуна колени, и он усмехнулся.

– Никогда. Обещаю. Оно твое. И я твой. Навсегда. –Потом он поцеловал ее, и она почувствовала, как в ней закипает жар, который онвызывал в ней с их первой встречи. Руки обняли его за шею, а губы слились вкрепком поцелуе.

– Я люблю тебя, милый... больше всего на свете... Ониснова поцеловались, и она почувствовала, как слезы набежали ей на глаза, когдаона наконец оторвалась от него. Иногда такое случалось. Она была так счастлива,что ей хотелось плакать. У них за плечами была целая жизнь. Они так многопережили вместе. Их объединяло не только общее дело, но и нежные воспоминания:рождение сына, дни, проведенные вдвоем на острове в Греции пять лет назад,когда они внезапно почувствовали, что слишком устали от работы; именно тогдаони зачали Алессандро. В ее памяти промелькнули тысячи мгновений, сновадоказывая, как бесконечно дорог ей Амадео.

– Изабеллецца... – Он посмотрел на нее с улыбкой вглубоких изумрудных глазах. – Ты сделала мою жизнь совершенством. Я давно неговорил тебе об этом?

Она улыбнулась в ответ.

– А ты – мою. Знаешь, что бы мне хотелось сделать?

– Что? – Что бы это ни было, они обязательно сделаютэто. Он ни в чем не мог бы ей отказать. Возможно, другие сказали бы, что онаизбалована, что муж во всем потакает ей. Но это было не так. Она в равной меребаловала его. Они делали все друг для друга и наслаждались взаимной нежностьюдвух страстно любящих сердец.

– Мне бы хотелось снова поехать в Грецию. –Предупреждение Бернардо уже было забыто.

– Когда? – Он вновь улыбнулся. Ему тоже хотелосьпоехать. Это было одним из самых прекрасных моментов в его жизни.

– Может быть, весной? – Она взглянула на него ипоказалась ему невыносимо сексуальной.

– Мы сделаем еще одного ребенка? – Он уже некотороевремя подумывал об этом. Казалось, пора. До рождения Алессандро они хотелитолько одного ребенка. Но он доставлял им столько радости, что в последнеевремя Амадео хотел завести об этом разговор с Изабеллой.

– В Греции? – Ее темные глаза широко раскрылись, а ротказался томным и притягательным, когда он вновь наклонился поцеловать ее. Онаулыбнулась ему. – Знаешь, нам не стоит ждать до Греции. Люди заводят детей и вРиме.

– Неужели? – шепнул он ей в ухо. – Тебе придетсяпоказать мне, как это делается.

– Ладно, дорогой. – Она внезапно засмеялась ипосмотрела на часы. – Но только после ленча. Я опаздываю.

– Это ужасно. Возможно, тебе лучше не ходить тудасовсем. Мы могли бы поехать домой на виллу и...

– Потом... – Она еще раз поцеловала его и медленнопошла к двери, а коснувшись дверной ручки, обернулась на мгновение, склонивголову набок и вопросительно посмотрев на него: – Ты действительно этогохочешь?

– Чтобы ты не ездила на ленч? – Он задорно улыбнулся.

Но она покачала головой и засмеялась:

– Нет, гнусный развратник. Я имела в виду ребенка. –Она произнесла последнее слово с глубокой нежностью, так, будто эта мысль длянее тоже много значила.

Он закивал, глядя на нее:

– Конечно. А что ты думаешь, Беллецца? Но она загадочноулыбнулась.

– Я считаю, нам следует все обдумать. – Сказав это ипослав ему воздушный поцелуй, она исчезла, а он остался стоять, глядя на дверь.

Ему хотелось еще раз сказать ей, что он любит ее. Но с этимпридется подождать до вечера. Он тоже был удивлен своим заявлением о том, чтохочет еще одного ребенка. Он подумывал об этом, но до сих пор не высказывалвслух. Теперь он внезапно понял, что действительно хочет этого. И это не должнопомешать ее карьере. Алессандро ведь не помешал, и они оба многое могли датьмалышу. И чем дольше он размышлял об этом, тем больше ему нравилась эта идея.Он вернулся к столу и с улыбкой взял стопку бумаг.

Было уже около часа дня, когда Амадео наконец встал ипотянулся. Он остался доволен цифрами, которые просматривал. Американскиеконтракты, заключенные этой осенью, явно принесут им кругленькую сумму.Поистине замечательно. Он уже собирался закатить себе праздничный ленч водиночестве, когда услышал тихий стук в дверь.

– Да? – удивился он. Его секретарша обычно звонила ему,но, вероятно, она уже ушла на ленч. Он повернулся к двери и увидел, как одна изпомощниц секретаря робко заглядывает из-за двери.

– Простите, синьор, но... – Она улыбнулась ему. Он былстоль бесподобно красив; что она всегда не знала, что сказать. Хотя в любомслучае ей редко приходилось разговаривать с ним.

– Да? – Он улыбнулся в ответ. – Чем могу помочь?

– Здесь двое мужчин хотят видеть вас, сэр. – Ее голосзатих, и она покраснела.

– Сейчас? – Он перевел глаза на раскрытый блокнот сзаписями назначенных встреч, лежавший на его столе. До трех часов ничего незаписано. – Кто?

– Они... это насчет вашей машины... «Феррари»...

– Моей машины? – Он удивился и смутился.

– Они... они сказали, что произошел... несчастныйслучай. – Она ждала взрыва, но его не последовало. Вид у него былвстревоженный, но не сердитый.

– Кто-нибудь пострадал?

– Я так не думаю. Но они здесь... за дверью... вконторе мисс Альзини, сэр.

Он слегка кивнул и вышел за ней в приемную, где увидел двухудрученных и смущенных мужчин. Они были в опрятных, но простых костюмах, сбольшими загорелыми руками и красными лицами; он не мог точно сказать, отогорчения или от солнца. Было совершенно ясно, что они не привыкли к подобнойобстановке. Тот, что был пониже ростом, казалось, боялся ступить на ковер, авторому явно хотелось провалиться сквозь пол. Они походили на простых работяг,а когда заговорили, то голоса у них были хриплыми, испуганными, но обращалисьони уважительно. Пришедшие были в ужасе от того, что произошло, и страшноперепугались, когда узнали, что машина принадлежит ему.

– Что случилось? – Он продолжал смущенно смотреть наних, но голос у него был мягким, а глаза добрыми, и если он и испытывалкакое-либо огорчение по поводу машины, то ничем не показывал этого.