Жилище темное и отталкивающее. Это не та уютная скромность, к которой я привыкла в родном доме, а что-то рваное, темное, угнетающее, наполненное аурой беспросветности.

— Значит так, бестолочь! — послышался в спину скрипучий голос. — Приютила я тебя только по просьбе сестры, но хлеб ты здесь даром есть не будешь!

— Мама сказала, что будет переводить вам ежемесячно сумму на мое содержание.

— Этих копеек ни на что не хватит! Работать пойдешь, если жрать захочешь. Или вали обратно в свой клоповник.

Постановила толстуха, которую я в сердцах в дальнейшем прозвала не Жанной, а Жабой.

В доме было много народу. Жаба делала деньги на всем. Даже на усыновлении.

— По доброте душевной воспитываю вас, сердце у меня большое…

Поговаривала она, смотря на тех, кто жил в ее доме. Беспризорников. Детдомовцев, которых она брала на воспитание.

Только они знали, что единственная причина, по которой Жанна брала на воспитание — это льготы, которые они с мужем получали от государства…

И единственное, что в Жабе было большим, это вовсе не сердце — а жажда наживы и умение урвать все для себя.

Именно в ее доме я поняла, что за фасадом благополучия и добропорядочности может скрываться одна сплошная гниль.

Денег у меня не было. Еды на всех не хватало.

Тогда я была несуразной.

Меня прозвали кузнечиком из-за непомерной длины ног и худобы.

Чтобы выжить, я продавала яблоки на рынке.

Мерзла и часто смотрела на красный фрукт, желая украсть то, что давала на продажу Жаба.

Но у этой мерзкой женщины не украдешь. Она умела управлять и вести подсчет всему.

Маме я так и не смогла признаться в той ситуации, в которую попала. Отец слег. Близким и так приходилось тяжко.

Родители хотели как лучше, а вышло то, что вышло.

Я ставила себе цель учиться. Всего-то перетерпеть года три и свалить из колледжа.

Пришлось работать. К труду я была приучена. Единственное, к чему не была привычна — это к человеческой подлости…

И, как говорится, все, что ни случается, к лучшему.

Так же и со мной произошло.

Если бы я не стояла на рынке и не продавала яблоки…

Не случилось бы то, что перевернуло вверх дном всю мою жизнь.

Я стою за прилавком. Как всегда. Такой же день, как вчера, как позавчера. Рутина. Одно и тоже изо дня в день.

Распределяю товар, поправляю ценник, занимаю ледяные руки.

Неожиданно подпрыгиваю, когда слышу звонкое:

— Феноменально!

— Простите?!

Смотрю в упор на странного мужчину в ярком бирюзовом пальто с меховой окантовкой. От него веет достатком и уверенностью, а маленькие, немного узкие глаза смотрят прямо на меня с неким азартом.

Руки в кожаных перчатках хватают мое лицо за подбородок без спроса, а я настолько поражена поведением мужчины, что не предпринимаю попыток вырваться.

Он вертит мое лицо то в одну сторону, то в другую. Присматривается и проводит пальцем в перчатке по коже. Это касание не имеет никакого подтекста, кроме как изучающего. Так вещи рассматривают.

Напомаженные волосы и немного приземистая фигура портят впечатление, но, в целом, сумасшедший не пугает, и чтобы он от меня поскорее отстал, я замираю, не двигаюсь.

Скоро этого кретина отпустит, и он уйдет.

Между прочим, мужик сейчас мне товар загораживает и сильно действует на нервы своей странностью…

— Почему вы так на меня пялитесь?!

Нет, ну а что?!

Имею право поинтересоваться.

Любопытство присуще всем, а у меня нос вечно огребает за то, что сую его куда не надо.

Когда мужчина приближается, вступив за прилавок с моей стороны, я резко вскидываю подбородок.

— Вам нельзя заходить ко мне за линию. Я вызову охрану и полицию!

— Конечно-конечно…

Поддакивает, бормочет чего-то себе под нос и не слышит мою речь.

— Одну минуточку. Дай мне еще немного времени.

Проговаривает скороговоркой и резко обходит меня по кругу.

— Я не верю в то, что вижу… Рост идеален. Ноги. Так… Боже, что за тряпки на тебе надеты?!

Когда начинает вертеть меня, поворачивая из стороны в сторону, я рявкаю зло:

— Я сейчас закричу!

— Да. Хорошо… Пропорции поразительные!

— Что?!

Отпускает меня, делает шаг в сторону, тянется к внутреннему карману кашемирового пальто, вытаскивает визитницу и, покопавшись, протягивает мне свою карточку.

— Сегодня твой день. Хочешь стать моделью?

Многозначительно так произносит, словно услышав эту фразу, я должна упасть в священном ужасе.

— Так вам яблок взвесить?!

— Откуда ты? Не местная? Явно из деревни! Есть еще красота в глубинке. Я агент Ридли Флауэр. Скаут в мире высокой моды. Моя профессия — поиск новых людей для модельной индустрии. Открывать самородки — мое призвание. И сегодня я открыл тебя!

— Ясно.

Хмурюсь. Мужику нужно к психологу, если не к психиатру. Тут на рынке всякое видишь, с разными людьми общаешься и многому учишься.

— У тебя параметры идеальные.

Приглядывается ко мне, прищуривается.

— Красивые глаза. Насыщенные. Зеленые. Знаешь, что в моей работе главное?!

— Нет.

— Найти лицо. То, которое отличается. За которое любой взгляд зацепится. Потому что это лицо продает. Внешность должна быть гармоничной, цеплять взгляд и запоминаться. Тебя выделяет взгляд. Смотришь с вызовом, страстно, яростно.

— Если на этом лекция окончена, купите яблоки, мистер Флауэр. Не тратьте мое время понапрасну. Вам развлечение, а с меня спрос к концу дня.

Недовольно поправляет свои кожаные перчатки, словно собирается уйти, и бросает на меня тяжелый взгляд, потеряв всю свою доброжелательность.

— Скажи мне, ты хочешь всю жизнь продавать яблоки на вшивом рынке и зябнуть на холоде?

Неожиданно незнакомец становится очень жестким и по-деловому цепким.

— Нет.

— Я могу сделать тебя моделью. Будешь зарабатывать деньги и не стоять на холоде в старой куртке, отмораживая кожу рук, делая их непригодными для рекламы драгоценных колец.

Молчу, прикусив потрескавшиеся на холоде губы.

— Я умею продавать. И за твою внешность люди будут платить. Много платить, девочка. Ответ “да” или “нет”. У тебя пять секунд и я иду дальше.