– А неча, рвань дряхлую да на чистый-то стол класть! – Возникла из ниоткуда баба Глаша и подперев бока руками, приготовилась защищать свои деяния, – моешь тут им, драишь, полы воском натираешь, сукно ихнее заморское хлебной коркой до чиста вычищаешь, а они-те – хрясь! И книжки драные да на чистое сукно! – Громко возмущалась санитарка.

– О, Господи! – Геннадий Вадимович слушал бабу Глашу, безнадёжно приложив растопыренную ладонь к щеке, – Глафира Антоновна, – строго сказал доктор, – уж сколько-то раз говорено вам было не трогать ничего-с с моего рабочего стола! О, Господи, – воскликнул Геннадий Вадимович с отчаянием, – вы же, сердобольная вы наша, первый экземпляр книги выпущенной в России в утиль-то списали! Полагаю, что труд Зигмунда Фрейда "О сновидениях" постигла участь творения Уэллса?

– А, эта книженция с непотребными картинками? – Без тени сожаления о содеянном спросила баба Глаша.

– О, Господи, Господи! – В сердцах возмущался Геннадий Вадимович, – смею предположить, милейшая, что столь печальной участи удостоились и другие издания, посмевшие своим дряхлым видом омрачить ваш ясный взор?

– А-то, – снова без сожаления, даже с некоторым вызовом ответила баба Глаша, – у Вас, уважаемый Геннадий Вадимыч, уж цельный сервант всякой рухлядью заставлен! Скоро мухе-то и сесть негде будет! А книжиц вашенских дранных-то сколько? Ещё один цельный шкаф! А убирать-то кому труху-то с книжиц? Труха-то с книжиц сыплется! Всё мне, да мне?

– И, что прикажете делать-то с вами, а? Глафира Антоновна, ну право, сколько раз говорено-переговорено, что мои трухлявые, как вы выражаетесь, книжицы, мне нужны для работы! Понимаете, для работы!

– Ой, уважаемый Вадимыч, не понимаю! – Искренне призналась баба Глаша, – берите для работы новые чистые книжки, делов-то! Книжки-то они и есть книжки – все с одинаковыми буквами!

– Ох, добрейшая, Глафира Антоновна, давайте-с снова условимся, что книжицы мои вы трогать не будете, даже самые рваные и трухлявые! А сейчас, будьте так любезны, милейшая, – Геннадий Вадимович цепко ухватил, упирающуюся бабу Глашу за локоть и настойчиво повёл к двери, – вы меня отведёте туда-с, куда ранее коробку с книжицами оттащили! А, ты, обалдуй, – это уже строго к Андрюшеньке, – с нами пойдёшь, гляну-ка я какие ты книжицы для себя схоронил! – И уже по-доброму добавил, – ты, пойми голубчик-Анрюшенька, не жалко мне для тебя книжиц. О головушке твоей-то буйной пекусь! Начитаешься ведь чего не попадя, а потом бузить будешь!

– А он и так бузит, – начала ябедничать баба Глаша, – вот давеча подвал краской извазюкал… белой краской, заморской, дорогой! И микстуру в клозет спускает!

– А-а-а, ба-ба-ба Г-глаша, за-заставляет ме-ме-меня…

– Всё-всё! Полно вам обоим, – строгим взглядом Геннадий Вадимович прервал взаимные наговоры бабы Глаши и Анрюшеньки, – устроили тут балаган при Оленьке! Вон все пошли! В кабинет мой, разбираться! А то вишь, разбаловались у меня! Одна книжицы со стола-с нужные тащит, другой микстурой казённой разбрасывается! А вы, душенька, – это уже к Ольге совершенно другим, заботливым тоном, – отдыхайте! И книжицу-то про машину времени найдите и прочтите. И отчётик мне рукописный о прочитанном подготовьте. Вот всё-всё пишите, что нравится, что не нравится, что душу затронуло!

Ольга с улыбкой на лице провожала взглядом растворяющуюся в воздухе троицу. Ещё некоторое время, засыпая, она тихо хихикала, вспоминая сцену с пропавшей со стола книжкой.

На следующее утро Ольга пошла в больничную библиотеку.

Старенькая, седая как лунь, библиотекарша при виде Ольги оживилась:

– Проходи, девонька, тебе какую-то конкретную книгу доктор рекомендовал, или просто что-то почитать?

– Мне доктор ничего не рекомендовал, – робко уточнила Ольга, – я сама захотела… две книги можно?

– Да хоть десять, – улыбнулась старушка, – если они не запрещены для пациентов. Название говори.

– "Машина времени" Уэллса и "Толкование снов" Фрейда…

– Фрейда не дам, – сказала, как отрезала библиотекарша, – запрещено давать книги по психологии пациентам. Это осложняет лечение. А вот Уэллса сейчас поищу, помню где-то был…

– А у вас было, – осмелев спросила Ольга, – самое первое издание?

– Это которое 1900-го года? Да было… да сплыло, – ответила старушка-библиотекарь не отрываясь от поиска книги, – Представляешь, нашли несколько лет назад в подвале заброшенного корпуса целую коробку с раритетными книгами. Главврач было даже распорядился отдать на реставрацию. А книжки вместе с коробкой… фить и исчезли, как и не было никогда.

Ольга очень внимательно слушала старушку.

– На, вот, держи Уэллса, – вынырнула откуда-то из-за высоких книжных полок библиотекарша и протянула Ольге томик, – это, конечно, не первое издание, но тоже старое, послевоенное.

Ольга аккуратно взяла из рук старушки книгу и прижала к себе:

– Спасибо большое!

– И я тебе, милая, благодарна, что зашла. В последние годы редко кто за книгами приходит… – с грустью вздохнула библиотекарша, – в основном в телефоны утыкаются. А ты приходи чаще.

Ольга пообещала зайти ещё и очень быстрым шагом пошла в свою палату.

В своей палате Ольга углубилась в чтение. Читая о приключениях путешественника во времени в далёком будущем она постоянно думала о том, что же ей хотел сказать Геннадий Вадимович, так настойчиво рекомендовавший "Машину времени"?

Ольга очень хотела найти ответы на вопросы о своей жизни, чтобы жить дальше. Пока явных ответов она не видела, но… блокнот с ручкой положила рядом с собой – для "отчётика".

Счастье

"Что такое счастье? Как отличить счастливого человека от несчастного? Как самому стать счастливым???" – Написала Ольга в дневнике и отложила ручку в сторону.

Сейчас, когда острая фаза депрессии отступила и лечение приносило первые результаты, Ольга всё чаще задавалась вопросом: как жить дальше? Уже после того, как она выйдет из клиники. И вопрос счастья был одним из тех, которые волновали сильнее всего.

"Казалось бы, что тут сложного, – продолжила писать в дневнике Ольга, – Если человек доволен жизнью, значит, он счастлив. А значит ли то, что счастливый человек всегда доволен жизнью? Или нет? И много ли на свете людей, довольных жизнью и одновременно, счастливых?"

Ольга вспомнила о чём говорили в её окружении. С грустью и разочарованием поймала себя на мысли, что практически все беседы с друзьями, родственниками, коллегами – были сосредоточены вокруг жалоб и недовольства. У одного поломалась машина, другой нахамили в магазине, у третьих в семье ругань, четвёртый сидит без работы, пятый с работой, но без денег. Получается они все несчастные люди? Или всё-таки нет? Ведь иногда те, кто ещё пятнадцать минут назад с упоением жаловался "на жизнь", вдруг начинали улыбаться. А иногда даже смеяться!

– О, душенька-Оленька, вы дневничок-с завели? Чудесненько!

Услышав знакомый голос Геннадия Вадимовича Ольга непроизвольно улыбнулась, ожидая новых смешных историй о проказах Андрюшеньки.

– О