– А пострадала только Мариса? – продолжал Ивин расспрашивать.

– Она одна в доме была, – закивала повариха. – Как вышло, не знаю. Но вытащили её и в монастырь отвезли к монахиням, чтобы лечили. Она у них больше года жила. Потом вернулась к Золе. Это няньку так звали. Они жили тут, в деревне, почти год.

Ивин, услышав имя, тут же вспомнил – невысокая женщина в кружевном чепце ведет за руку его невесту. А перед этим Ивин с леди Минель гуляли в парке – одни, без провожатых, катались на качелях и, в общем, остались довольны друг другом. Первая робость прошла быстро, Минель задорно смеялась каким-то его дурацким историям, наполовину выдуманным, потом потащила его к пруду, в котором цвели лилии и жили ручные рыбы. Но вокруг пруда росли ещё какие-то колючки, и Ивин тут же разодрал свою новую бархатную куртку, и та же Зола с помощью горничной так залатали прореху, что камердинер отца не сразу заметил.

Итак, та самая Зола.

– А что случилось с Золой потом?

– Умерла зимой. Простудилась.

– А Мариса оказалась у мельника.

– Оказалась. Фуртаф человек хороший. Вот, и замуж её выдаст. Скоро уже, меньше недели осталось до свадьбы. И дом у жениха богатый. Всё у неё будет, если не оплошает. Я на свадьбу пойду, жених мой внучатый племянник.

– Понятно, – кивнул Ивин. – Спасибо, Карита. Вкусные у тебя пироги.

– На доброе здоровье вам, милорд…

Известие о скором замужестве этой девушки и удивило Ивина, и отчего-то царапнуло. Значит, уродство Марисы не оттолкнуло какого-то мужчину. Скоро её отдадут ему навечно, а перед этим привезут сюда, к дяде. Он, Ивин, и привезет, с некоторых пор это его обязанность – доставлять девиц в замок.

Он не стал спрашивать, кто жених. И вообще, слишком много внимания деревенской девке. Ему и без неё есть, о чём беспокоиться. Расспросил, узнал, забавно – ну и всё.

Не столько встреча с Марисой, сколько разговор со старой поварихой разбудил у Ивина воспоминания. А ведь когда он после многих лет приехал сюда, в Финерваут – его память молчала. Нет, Ивин не забывал, конечно, куда ехал, что был здесь мальчишкой и впервые в жизни был помолвлен. И как они с отцом гостили тут десять дней. Но это были старые, полустёртые, ненужные, присыпанные горькой пылью времени воспоминания – прежних хозяев давно нет в живых. Причем их счастливая жизнь прервалась вскоре после тех событий…

Теперь воспоминания обрели яркость, как будто всё случилось вчера. Граф Ингард, леди Камилла и Минель…

Мать Ивина, леди Амалтея, радовалась помолвке. И сам Ивин был уже достаточно взрослым, чтобы понимать – его будущий брак с Минель Раузаг чрезвычайно выгоден им всем. Граф Ингард, конечно, мечтал о сыне, но на тот час Минель была его единственным ребенком. Значит, её муж получит графство – если, конечно, наследник-мальчик так и не появится. Так что да, мать радовалась. Однако она не могла не высказать некоторое недовольство.

– Воспитанием девочки придется заняться, – донёсся до Ивина обрывок разговора. – Не понимаю, почему Камилла так этим пренебрегает. Мне доложили, что девочка вела себя, как дочь кухарки. Бегала по парку растрёпанная. Ужасно.

– Дети понравились друг другу, вот и вели себя несколько вольно, – сказал отец. – Скорее это хорошая новость.

– Какая разница. Они уже помолвлены. Камилла должна беспокоиться о том, какое впечатление производит на нашу семью её дочь.

– Прекрасное впечатление, – заверил отец. – Милый ребенок. Будет красавицей.

– Для леди главное – умение достойно себя держать.

– Свадьба состоится не ранее шестнадцатилетия Минель, а скорее позже, – в пику матушкиному недовольству отец говорил спокойно и с улыбкой. – У неё есть время научиться. И вообще, вы с леди Камиллой росли вместе, она твоя подруга и названая сестра. Она была невоспитанной?

– Она была… небрежной, – мать высказалась аккуратно. – Нельзя так говорить, но я буду молиться, чтобы у Камиллы больше не было детей. Или родилась ещё одна дочь. Пусть наш сын станет графом. Это будет справедливо!

– Нет, это будет неправедная молитва, – строго заметил отец. – В том, что титул получит Ивин, нет никакой справедливости. Но не нам судить то, что бывает по воле Пламени.

Дело в том, что Ивин не был старшим сыном и наследником своего отца. Брак графа Корбута с леди Амалтеей был для него вторым, от первой жены уже имелись двое сыновей.

А дальше всё случилось совершенно несправедливо: граф Финерваут был обвинён в измене королю и короне, и не брошен в застенок и не казнён потому, что умер сам. Графиня и наследница умерли тоже. А графство получил лорд Фино Раузаг, дольний родственник графа Ингарда, потомок боковой семейной ветви, даже не имеющей титула. И при этом лорд Фино был двоюродным кузеном его кандрийки-матери – удивительно, как складываются родовые связи у знати Побережья. Двоюродный кузен, с которым она до этого никогда в жизни не виделась, получил то, что уже предназначили сыну! Мать негодовала. Кинулась за помощью к королеве, с которой тоже вместе росла и воспитывалась. Писала прошения королю – за спиной у супруга, который прямым образом запретил ей делать что-то подобное. В результате король просьбам не внял, зато насмешки придворных ей достались…

Вот так и получилось. И чувства матери были понятны. Ивин любил отца, но понимал, что именно тот виновен в их невеселом положении. Отец был помешан на научном колдовстве, хотя сам дара не имел. Он оплачивал дорогостоящие исследования, веря, что богатство придёт. Не вышло.

Наследственные владения защищало майоратное право. Земли, замки, рыбные озера, города и деревни, порт на берегу – всё это не могло быть продано, заложено, не отчуждалось никоим образом. Отец не собирался умирать, но умер внезапно от разрыва сердца. Майорат, сердцевина графских владений, остался цел и достался наследнику. Двое других сыновей и дочь не получили ничего, потому что у графа не оказалось ничего, что не входило в майорат и могло быть завещано. Матери досталась небольшая вдовья доля, которая тоже не могла быть заложена. Небольшое приданое сестре назначил старший брат, иначе и того бы не было. Так что мать и сестра имели право на недовольство…

Но об этом лучше было не думать, а просто жить. Жить, как получается.