В настоящий момент она наблюдала за разговором МерваГриффина со знаменитостью. Знаменитостью на этот раз был Лорн Грин, которыйрассказывал о своем новом полицейском сериале под названием «Гриф». Лорнговорил Мерву о том, что он в восторге от своей работы на этом шоу. Он подумал,что вскоре на экран должна вылезти какая-нибудь никому не ведомая негритянскаяпевичка и спеть песенку. Что-нибудь вроде: «Я оставила свое сердце вСан-Франциско».

– Привет, Мэри, – сказал он.

– Привет, Барт.

На столе была свежая почта. Он бегло просмотрел ее. ПисьмоМэри от ее слегка ненормальной сестры из Балтимора. Счет за кредитную карточку«Гаф» – тридцать восемь долларов. Информация о чековом свете: в графе «дебет» –49 пунктов, в графе «кредит» – 9, баланс – 954 доллара 47 центов. Хорошо, что воружейном магазине он воспользовался «Америкэн Экспресс».

– Кофе горячий, – сказала Мэри. – Или ты хочешь чего-нибудьвыпить?

– Выпью, пожалуй, – сказал он. – Сиди, я сделаю себе сам.

Еще три конверта: извещение из библиотеки с просьбой сдатьпросроченную книгу. «Лицом к лицу со львами» Тома Уикера. Уикер выступал в шоу«Ротари Ланчен» с месяц тому назад, и он оказался самым удачным собеседником задолгие годы.

Письмо от Стивена Орднера, занимающего важный пост в«Амроко» – корпорации, которая почти полностью поглотила «Блу Риббон». Орднерпросил его зайти, чтобы обсудить уотерфордскую сделку – подойдет ли пятница,или же он собирается уехать на День Благодарения? Если да, то пусть позвонит.Если нет, то пусть приводит с собой Мэри. Карла всегда рада возможностиповидаться с Мэри и вдоволь посплетничать и так далее и тому подобное… И ещеодно письмо от управления дорожного строительства.

Он долго смотрел на него в тусклом послеполуденном свете,едва проникающем через окна, а потом положил всю почту на буфет. Он сделал себевиски со льдом и пошел со стаканом в гостиную.

Мерв все еще продолжал свою болтовню с Лорном. Цвета нового«Зенита» были не просто великолепны – они обладали чуть ли не магическимдействием. Если да, то пусть позвонит. Если наши межконтинентальныебаллистические ракеты так же хороши, как и наши цветные телевизоры, – подумалон, – то в один прекрасный день должно здорово рвануть. Волосы Лорна былисеребряными – самого немыслимого оттенка. Парень, я сдеру с тебя скальп, –подумал он и тихонько засмеялся. Это была самая любимая из фраз его матери.Трудно было сказать, почему мысль о скальпировании Лорна Грина показалась емутакой забавной. Возможно, просто легкий приступ запоздалой истерии послепосещения оружейного магазина.

Мэри с улыбкой посмотрела на него. – Что-нибудь смешное?

– Да нет, ничего, – сказал он. – Это я так, о своем.

Он сел рядом с ней и клюнул ее в щеку. Она была высокойженщиной тридцати восьми лет – в том самом кризисном возрасте, когда ранняямиловидность решает, чем же ей становиться в среднем возрасте. У нее была оченьхорошая кожа. Грудь была маленькой и, судя по всему, не собиралась отвисать.Она много ела, но безукоризненно отлаженный обмен веществ помогал ей оставатьсястройной. Даже через десять лет она вряд ли испугалась бы появиться вкупальнике на пляже, независимо от того, как боги решат распорядиться еевнешностью. Это навело его на мысли о своем больном животе. Эй, Фредди, укаждого руководителя должен быть свой эркер [1]. Это символ успеха, наподобие«Дельты-88». Точно, Джордж. Присматривай за старым будильником, держисьподальше от раковых палочек, и ты еще разменяешь свой девятый десяток.

– Как сегодня шли дела? – спросила она.

– Хорошо.

– Ты ездил на этот новый завод в Уотерфорде?

– Сегодня нет.

Он не был в Уотерфорде с конца октября. Орднер знал об этом– должно быть, птичка напела ему на ухо, – поэтому и прислал письмо. Новаяпрачечная должна была разместиться в помещении бездействующей текстильнойфабрики, и оборотистый торговец недвижимостью, проворачивающий эту сделку,постоянно звонил ему. Надо поскорее обстряпать это дельце, – долдонил ему в ушиоборотистый торговец. Вы, ребята, не единственные люди в западной части, комупальцы прищемило дверью. Быстрее у меня не получается, я и так стараюсь изовсех сил, – отвечал он оборотистому торговцу. Вам надо запастись терпением.

– А как насчет того места в Кресенте? – спросила она. – Яимею в виду этот кирпичный дом.

– Это нам не по карману, – сказал он. – Они запросили сороквосемь тысяч.

– За эту дыру? – переспросила она возмущенно. – Да этопросто грабители с большой дороги.

– Точно. – Он сделал изрядный глоток виски. – Что пишетстаруха Би из Балтимора?

– Все как обычно. Занимается в группе гидротерапии дляподнятия уровня самосознания. Ну не смешно ли? Барт…

– Да уж точно, – быстро ответил он.

– Барт, надо предпринять какие-то действия. Двадцатое январяуже на носу, и нас выбросят на улицу.

– Я и так стараюсь изо всех сил, – сказал он. – Мы простодолжны запастись терпением.

– Этот маленький домик в колониальном стиле на улице Юнион…

– Продан, – сказал он и осушил стакан.

– Вот об этом-то я и толкую, – сказала она раздраженно. –Это было бы идеальное место для нас двоих. С теми деньгами, которые город намвыплачивает за дом и участок, мы запросто могли бы купить этот дом.

– Мне он не понравился.

– Тебе вообще что-то в последнее время ничего не нравится, –сказала она с неожиданной горечью. – Ему, видите ли, не нравится, –пожаловалась она телевизору. На экране уже вовсю распевала негритянка.

– Мэри, я делаю, что могу.

Она повернулась и посмотрела на него долгим взглядом.

– Барт, я знаю, как ты привязан к этому дому…

– Нет, ты не знаешь этого, – ответил он.

Легкая снежная пена покрыла за ночь весь мир, и когда двериавтобуса с пыхтением открылись и он вышел на тротуар, повсюду были видны следылюдей, побывавших здесь до него. Он завернул за угол и пошел вниз по улице Фер.Сзади до него донеслось тигриное мурлыканье тронувшегося с места автобуса.Потом мимо проехал Джонни Уокер, объезжающий клиентов уже по второму кругу.Джонни махнул ему из кабины принадлежащего прачечной бело-голубого фургона, ион махнул в ответ. Было самое начало девятого.

Рабочий день прачечной начинался в семь, когда Рон Стоун,управляющий, и Дэйв Реднер, который командовал в мойке, приходили, чтобыподнять давление в котле. Прачки прибегали в семь тридцать, а девушки изгладильной – в восемь. Он ненавидел подвальные помещения прачечной, где день заднем продолжалась тяжелая, изнуряющая работа, но парадоксальным образомработающие там мужчины и женщины любили его. Они называли его по имени. Занекоторыми исключениями, они ему тоже нравились.