Он вошел через грузовой вход и двинулся вдоль корзин спростынями, которые не успели прогладить вчера вечером. На каждую корзину былплотно натянут целлофан, чтобы внутрь не попала ни одна пылинка. Чуть дальшеРон Стоун укреплял приводной ремень на старом «Милноре», а Дейв и его помощник,вылетевший из колледжа парень по имени Став Поллак, загружали в стиральныемашины простыни из мотеля.

– Барт! – приветственно крикнул ему Рон Стоун. Он не мог некричать – тридцать лет разговоров с людьми в постоянном грохоте сушильных,гладильных и стиральных машин превратили крик в норму. – Этот сукин сын«Милнор» все заедает и заедает. Давно уже пора отбеливать, и Дейву приходитсяуправлять этой штукой вручную. И с отжимкой сплошные неполадки.

– Мы получили килгаллонский заказ, – сказал он успокаивающе.– Еще два месяца…

– На уотерфордском заводе?

– Ну да, – сказал он, чувствуя легкое головокружение.

– Еще два месяца, и у меня мозги отсохнут, – мрачно сказалСтоун. – А тут еще переключать эту дрянь… Да это хуже, чем управлять парадомпольской армии.

– Со временем заказы уменьшатся, надо полагать.

– Уменьшатся? Да мы не разгребем эту гору и за три месяца. Атогда уже лето наступит.

Он кивнул, не желая продолжать этот разговор. – Кого выобслуживаете первым?

– При каждой загрузке кладите сто фунтов полотенец. Вызнаете, как они всегда жалуются, что полотенец не хватает.

– Ну да, они на все жалуются.

– Сколько у вас?

– На приемке указали шесть сотен. В основном от Шрайнеров.Большая часть заказа осталась на понедельник. Таких грязных простынь я не виделза всю свою жизнь. Некоторые могут стоять в вертикальном положении.

Он кивнул на новичка – Поллака.

– Как он тут справляется? – Помощники в «Блу Риббон»менялись постоянно. Дейв нагружал их работой выше крыши, а от воплей Рона онисначала начинали нервничать, а потом возмущаться.

– Пока все в порядке, – сказал Стоун. – Помнишь последнего?

Он помнил. Паренек продержался три часа.

– Да, помню. Как его звали?

Рон Стоун сдвинул брови. «Черт его знает. Бейкер? Баркер?Что-то в этом роде. Я тут его встретил в прошлую пятницу – он раздаваллистовки, что-то по поводу коммунизма и уничтожения денег. Здорово, правда? Пареньне может удержаться на рабочем месте, и вот он отправляется рассказывать всемподряд, как это плохо, что Америка не может стать такой же, как Россия. Этопросто разбивает мне сердце».

– Загрузите потом Говарда Джонсона, хорошо? Лицо Стоунаприняло обиженное выражение. – Мы всегда обслуживаем его в первую очередь.

– К девяти?

– Клянусь твоей задницей.

Дейв махнул ему, и он помахал в ответ. Потом он двинулсянаверх, в свой кабинет, минуя по дороге химчистку и бухгалтерию. В кабинете онустроился за письменным столом на вращающемся стуле и пододвинул к себе коробкусо свежей корреспонденцией. На столе у него стояла табличка с надписьюследующего содержания:

ПОДУМАЙ!

Это может оказаться для тебя внове

К табличке этой он относился с полным равнодушием, но невыбрасывал ее, потому что это был подарок Мэри. Когда она подарила ему этуштуку? Пять лет назад? Он вздохнул. Коммивояжерам, заходившим в этот кабинет,табличка казалась забавной. Они гоготали над ней во всю глотку. Впрочем, есликоммивояжеру показать изображение голодающих детей или Гитлера,совокупляющегося с Девой Марией, то он и тогда будет гоготать во всю глотку.

У Винни Мэйсона, той самой маленькой птички, которая, безсомнения, щебетала на ушко Стиву Орднеру, на письменном столе была другаятабличка:

ПОДУРАЙ!

Что это вообще могло означать – ПОДУРАЙ? По-моему, дажекоммивояжер над этим не засмеется, верно, Фред? Верно, Джордж, ты как всегдаправ. С улицы донесся мощный грохот дизельных двигателей, и он повернулся настуле, чтобы посмотреть, что там такое. Дорожные строители были готовы к началуочередного рабочего дня. Огромная платформа с двумя бульдозерами проезжала мимопрачечной. За ней двигался хвост потерявших всякое терпение легковушек.

С третьего этажа, расположенного над химчисткой, можно былонаблюдать за ходом дорожного строительства. Дорога шла через жилые и деловыерайоны западной части города, словно длинный коричневый надрез, свежийоперационный шрам, обработанный лечебной грязью. Она уже пересекла улицу Гилдери похоронила под собой сквер на авеню Хебнер, куда он часто водил гулять Чарли,когда тот еще был малышом… Чуть ли не грудным ребенком, ей-богу. Как называлсяэтот сквер? Он не помнил. Скорее всего, просто-напросто сквер на авеню Хебнер –так мне кажется, Фред. Там была небольшая бейсбольная площадка, несколькокачелей и пруд с утками и маленькой хижиной посередке. Летом крыша хижинывсегда была покрыта птичьим дерьмом. В сквере на авеню Хебнер Чарли в первыйраз в жизни узнал, что значит качаться на качелях. Что ты можешь сказать поэтому поводу, Фредди, старый козел, носок дырявый. Он испугался сначала изаплакал, а потом понравилось, и когда пришло время идти домой, он сновазаплакал, но на этот раз потому, что я его снял. Пока ехали домой, промочилсебе все штаны, а заодно и все сиденье. Неужели это действительно былочетырнадцать лет назад?

Мимо проехала еще одна платформа, на которой был установленасфальтоукладчик.

Гарсонский квартал был уничтожен около четырех месяцев назад– он был расположен в трех или четырех кварталах к западу от авеню Хебнер.Парочка-другая зданий, в которых нашли себе приют множество ссудных компаний иодин-два банка, не считая дантистов, хиромантов и докторов по болезням ног.Всей этой ерунды было не особенно жаль, но, Господи, как больно было смотретьна разрушение старого кинотеатра. В начале пятидесятых он посмотрел тамнекоторые из своих любимых фильмов. «Наберите „М“ в случае убийства» с РэемМилландом. «День, когда на земле было все спокойно» с Майклом Рэнни. Этот какраз вчера вечером показывали по телевизору, и он собирался пересмотреть его, ноуснул перед гребаным экраном и так и не проснулся до самого национальногогимна. К тому же, он пролил молоко на ковер, и Мэри отреагировала на это безособой радости.

И все-таки старый кинотеатр – это было что-то. Теперьпоявились эти новомодные кинотеатры в предместьях – небольшие шикарные здания,вокруг которых мили на четыре тянется автостоянка. Кинотеатр № 1, Кинотеатр №2, Кинотеатр № 3, Просмотровый зал, Кинотеатр MCMXLVII. Он сводил как-то Моллив одно из таких заведений в Уотерфорде посмотреть «Крестного Отца», и билетыстоили по два пятьдесят за штуку, а внутри все выглядело как в кегельбане.Балкона, конечно, тоже не было. А в старом кинотеатре был и мраморный пол ввестибюле, и балкон, и древний, чудесный, запачканный жиром попкорновыйавтомат, где большой пакет можно было купить за полцента. Человек, надрывавшийваш билет (который стоил вам шестьдесят центов), носил красную форму, как ушвейцара, а лет ему было, по меньшей мере, за шестьсот. И он всегда прокаркивалодну и ту же фразу. «Надеюсь, картина вам пондравится». Сам зал был огромным итемным, а в воздухе витал запах пыльного бархата. Когда вы садились на своеместо, то колени не упирались в спинку следующего стула. А над головой виселагромадная стеклянная люстра. Никто не хотел под ней садиться, потому что еслибы она упала, отскребать вас пришлось бы шпателем. Да, старый кинотеатрдействительно был… Он виновато взглянул на наручные часы. Прошло уже почтисорок минут. Господи, вот уж действительно невеселые новости. Он только чтопотерял сорок минут, а ведь даже нельзя сказать, что он много о чем успелподумать за это время. Так только, о парке и о старом кинотеатре.