– Ладно, – заговорил наконец Али. – Давай попытаемся. Когда?

Боб пожал плечами:

– Чем скорее, тем лучше. Мы можем взлететь с обычнойдороги... аэродром необязателен. Кстати, почему бы нам не проверить, какреконструировали дорогу Аль-Джессар? Внезапный каприз. Начнем после полудня.Дорога будет нашей взлетной полосой. Я все приготовлю. Идея такая: ты захочешьпосмотреть на реконструированную дорогу с воздуха, понял? Мы так и сделаем.Конечно, мы не можем взять багаж, зато это будет экспромт.

– Я ничего не хочу брать из вещей... кроме одной, – сказалАли.

Он улыбнулся, и улыбка сразу же изменила его лицо,подчеркнув различие между ними. Это уже не был современный человек – в улыбкеотразились хитрость и коварство предков Али, которые давали им возможностьвыжить.

– Ты мой друг, Боб, и ты увидишь...

Он стал ощупывать рубашку и пиджак. Наконец вынул небольшойфутляр из замши.

– Что это? – Боб в замешательстве нахмурился.

Али развязал футляр и высыпал содержимое на стол. Боб сшумом выдохнул воздух и тихо свистнул.

– Бог мой! Настоящие?

– Да. Большинство принадлежало моему деду и отцу. Онисобирались из года в год. Я тоже добавил сюда кое-что. Они поступали из разныхмест, их доставляли люди, преданные нашей семье, – из Лондона и Калькутты, изЮжной Африки... Наша семейная традиция. Их можно использовать в случаенеобходимости. – Он помолчал, а потом добавил тихо: – Это стоит три четвертимиллиона фунтов.

– Семьсот пятьдесят тысяч фунтов! – прошептал Боб и потрогалпальцами камни. – Фантастично! Как в прекрасной сказке! И это все твое?

– Да, – кивнул принц. Его утомленный взгляд блуждал по лицуБоба. – Не многие владеют такими драгоценностями. За такими вещами всегда тянутсяслезы, смерти, кровопролития, убийства... А хуже всего – женщины. Драгоценностиособым образом на них влияют. Эти камни сводят их с ума. Они хотят владеть ими,чтобы носить на шее или на груди. Я не отдам их таким женщинам, я дам их тебе.

– Мне? – изумился Боб.

– Да. Я не хочу, чтобы эти камни попали в руки моих врагов.Я не знаю, когда они выступят против меня. Этого можно ожидать со дня на день.Я могу не дожить до дня победы. Возьми их и сделай лучшее, что ты можешь.

– Но послушай, я не понимаю, что я должен делать с ними.

– Постарайся как-нибудь вывезти их отсюда.

Пристальный взгляд Али привел Боба в замешательство.

– Значит, ты хочешь, чтобы я сделал это вместо тебя?

– Что ж, можешь не брать их. Но я думаю, что ты сумеешьпридумать, как доставить их в Европу.

– Послушай, Али, я не знаю, как все это понимать.

Али откинулся на спинку кресла и улыбнулся чуть удивленно:

– Ты знаешь жизнь. Ты честный. Я помню дни, когда ты былмоим фагом[2], ты всегда был находчивым... Я дам тебе имена и адреса людей,которые хорошо относились ко мне, на случай, если я не выживу. Не удивляйся,Боб. Сделай все, что можешь. Только этого я хочу от тебя. И я не буду обвинятьтебя, если ты откажешься. На то воля аллаха. Я не хочу, чтобы эти камни нашлина моем теле, когда меня убьют. Что касается остального... – Он пожал плечами.– Я все сказал. Все в руках аллаха.

– Ты чудак!

– Нет, я фаталист.

– Но послушай, Али. Ты говоришь, что я честный. Но тричетверти миллиона... Не кажется ли тебе, что это слишком много для моейчестности?

Али с любопытством взглянул на него:

– Может быть, это и странно, но у меня на сей счет нетсомнений.

Боб Роулинсон шел по мраморным коридорам дворца. Никогда ещев жизни не чувствовал он себя таким несчастным. Мысль о трех четвертяхмиллиона, которые лежали в кармане его брюк, не давала ему покоя. Ему казалось,что на каждом шагу его подстерегают неожиданности. Кроме того, ему мерещилось,что мысли о драгоценностях написаны у него на лице, и он успокаивал себя толькотем, что на таком веснушчатом лице, как у него, трудно прочесть что-либоопределенное.

Часовые со стуком опустили оружие, приветствуя его. Все ещеошеломленный, Боб вышел на центральную улицу Рамата. Куда идти? У него не былоникаких идей, а времени оставалось мало.

Центральная улица была похожа на все подобные улицы городовСреднего Востока. Смесь нищеты и блеска.

В огромных современных домах размещались банки. Рядом смаленькими лавчонками располагались отличные магазины. В них соседствовалидетская обувь и дешевые зажигалки, швейные машины и запасные части дляавтомобилей, ткани и засиженные мухами медикаменты, в том числе новейшие антибиотики,– всего здесь было в изобилии. Во многих магазинах вообще ничего не стоилопокупать, кроме швейцарских часов, сотни и тысячи которых лежали на витринах.Ассортимент был настолько велик, что у покупателей разбегались глаза.

Боб сталкивался с людьми в национальных и европейскиходеждах, шагал дальше, но никак не мог придумать, как ему поступить.

Он зашел в кафе и заказал чай с лимоном. Отхлебывая мелкимиглотками горячий напиток, он постепенно приходил в себя. Обстановка кафедействовала успокаивающе. Перед его столом старый араб напевал какую-томелодию, сзади двое мужчин играли в триктрак. Здесь было приятно посидеть иподумать.

И он принялся размышлять. Камни стоимостью в три четвертимиллиона – у него в кармане, его задача – вывезти их из страны. Времени дляэтого крайне мало.

Али немного помешан, конечно. Отдал такую сумму стольбеззаботно, пусть даже другу, а сам ждет чего-то от аллаха. Боб не верил впровидение.

Что же, черт возьми, делать с этими проклятыми камнями?

Посольство? Нет, нельзя впутывать в это дело дипломатов. Ктому же посольство наверняка откажется от участия в подобной операции. Нуженчеловек, живущий в этой стране и располагающий полной свободой передвижения.Какой-нибудь бизнесмен или, еще лучше, турист. И чтобы он не занималсяполитикой или только интересовался ею, но ни во что не вмешивался бы. Конечно,на худой конец... Кричащие заголовки в газетах: «Сенсация в лондонскомаэропорту!», «Попытка провезти контрабандой камни стоимостью в три четвертимиллиона!» – это худший вариант развязки. Риск, конечно....