Боб в последний раз оглядел комнату. Все выглядело обычно,мирно. Прибавилась только одна вещь – вполне безобидная записка к Джоан. Онположил записку на стол и вышел из комнаты. В длинном гостиничном коридоре былопусто.

Женщина, занимавшая комнату по соседству с Джоан Сатклиф,вышла на балкон. В руке она держала зеркало. Женщина исследовала свойподбородок, на котором обнаружилось несколько волосков. При ярком солнечномсвете она выдернула их пинцетом, после чего подвергла тщательному осмотру вселицо. В зеркале отражался угол комнаты, которая находилась рядом с ее номером.Она видела гардероб и мужчину, который что-то делал с сердитым видом. Видимо,это показалось ей весьма любопытным, так как она замерла, ожидая, что будетдальше.

Если бы он был внимательнее, то увидел бы в зеркалегардероба солнечный луч, отраженный ее зеркалом, но он был слишком поглощенработой и не поднимал головы. Один раз он, правда, оглянулся, но ничего незаметил и снова принялся за дело. Женщина ждала, пока он закончит работу.Окончив, мужчина немного помедлил, словно в нерешительности, потом написалзаписку и положил ее на стол. Затем он исчез из поля зрения, и она поняла, чтоон звонит по телефону. Слов она не разобрала, но голос звучал беззаботно. Потомона услышала звук закрывающейся двери.

Женщина подождала немного, а затем вышла из своего номера. Вдальнем конце коридора араб протирал тряпкой пол. Он отвел глаза в сторону.

Женщина приблизилась к двери соседней комнаты. Как она иожидала, дверь оказалась запертой. Она достала шпильку и острый тонкий кинжал исклонилась над замком, движения ее были быстры и точны. Дверь открылась.

Женщина вошла в комнату, притворив за собой дверь. Взялазаписку, прочитала ее. Ничего необычного. Сложила записку и положила на место.Прошла по комнате.

Неожиданно из открытого окна донеслись голоса, и она замерлас протянутой рукой, узнав знакомый. Быстро и осторожно приблизилась она к окну.

Внизу стояла Джоан Сатклиф со своей дочерью Дженнифер,бледной девочкой лет пятнадцати, и разговаривала с высоким англичанином избританского посольства.

– Но это же ерунда! Совершеннейшая ерунда! Здесь абсолютноспокойно. Мне кажется, что это напрасная паника.

– И мы надеемся, что это так, миссис Сатклиф. Но его превосходительствочувствует ответственность за...

Миссис Сатклиф прервала его. Она явно не разделяла мнениясобеседника об ответственности посла.

– У меня много вещей, вы знаете. Мы отправляемся домой вследующую пятницу. Морское путешествие будет полезно для Дженнифер, так сказалдоктор. Неужели я должна буду изменить все мои планы и отправиться с дочерью вАнглию самолетом?

Англичанин заметил, что ей вовсе не обязательно лететь вАнглию. Можно долететь до Адена и там подождать судно.

– С багажом?

– Мы все организуем, только приведите все, что можно, впорядок. Я пришлю за вами машину. Мы можем погрузить все заранее.

– Ну хорошо, – согласилась миссис Сатклиф. – Только надо всекак следует упаковать.

– Разумеется.

Женщина отошла от окна и быстро списала с ярлыков начемоданах адреса багажных контор. Она едва успела спрятать бумажку и выйти изкомнаты, как показалась миссис Сатклиф.

Клерк, который встречал Боба, подбежал к ней.

– Здесь был ваш брат, командир эскадрильи, – сказал онмиссис Сатклиф. – Он заходил в вашу комнату. Я думаю, он вернется сюда. Онтолько недавно ушел.

– Благодарю, – сказала она служащему и повернулась к Дженнифер:– Я полагаю, Боб тоже беспокоится. Он не мог не заметить признаков волнения наулицах... Смотри, дверь открыта! Как беспечны эти люди!

– Может, это дядя Боб не закрыл, – сказала Дженнифер.

– О, здесь записка. – Миссис Сатклиф взяла со стола листокбумаги. – Во всяком случае, Боб спокоен, – торжествующе провозгласила она. –Похоже, он ничего не опасается. Дипломаты всегда все запутают. Вот теперь ячувствую, что устала. И в комнате жарко, как в печке. Послушай, Дженнифер,доставай-ка из ящиков и гардероба все свои вещи. Мы должны знать, где чтолежит, а упаковать можно и потом.

– Я никогда не видела революции, – задумчиво сказалаДженнифер.

– Не думаю, что она произойдет, – резко ответила мать. –Увидишь. Ничего не случится.

Шесть недель спустя некий молодой человек осторожно постучалв дверь дома в Блумсбери. Его впустили внутрь.

В небольшой комнате за столом сидел толстый человек среднихлет в поношенном костюме, обсыпанном пеплом. Окна были закрыты, что создавало впомещении совершенно невыносимую атмосферу.

– Ну? – спросил толстяк, бросив на вошедшего испытующийвзгляд из-под полуопущенных век. – Что нового?

О полковнике Пиквее говорили, что его глаза полностьюзакрыты лишь во сне, а полностью открыты только в момент пробуждения. Говорилитакже, что его имя вовсе не Пиквей, а сам он вовсе не полковник. Впрочем, малокто знал о нем что-либо наверняка.

– Эдмундсон из Форин Офис[3] здесь, сэр.

– О, – произнес полковник Пиквей. Он прикрыл глаза ипробормотал: – Третий секретарь нашего посольства в Рамате. Был там во времяреволюции. Верно?

– Да, сэр.

– Что ж, я думаю, его следует принять, – сказал полковникПиквей и стряхнул с себя пепел.

Мистер Эдмундсон оказался высоким, красивым молодымчеловеком, отлично одетым и в данный момент чуточку раздраженным.

– Полковник Пиквей? Я – Джон Эдмундсон. Они сказали, что выжелаете видеть меня.

– Они? Ну, они знают, – кивнул полковник Пиквей. – Садитесь,– добавил он. Глаза снова начали закрываться, но, прежде чем они закрылисьсовсем, он спросил: – Вы были в Рамате во время революции?

– Да, был. Скверное дело.

– Кажется, вы дружили с Бобом Роулинсоном?

– Да. Я знал его прекрасно.

– Тяжелые времена, – сказал полковник Пиквей. – Он умер.

– Да, сэр... Я знаю... Но... я не был уверен... – Онзамолчал.

– Видите ли, – продолжал полковник Пиквей, – здесь мы всезнаем. Или если не знаем, то притворяемся, что знаем. Боб Роулинсон вылетел сАли Юсуфом из Рамата в день революции. С тех пор о них не слышно. Они моглиприземлиться в труднодоступном месте или разбиться. Обломки самолета нашли вАрблезских горах. И два тела. Эти сведения были опубликованы. Правильно?