Снилось Лиде, будто стоит она на окраине какой-то деревушки,заметенной снегом по самые крыши малочисленных низкорослых домишек. Стоит исмотрит, как солнце – дымно-розоватое, лишь чуть-чуть окрашенное золотом –медленно опускается за темно-синюю зубчатую тень дальнего леса. И вот ейчудится, будто из леса выметнулись два каких-то красноватых пятна. И скоро онапонимает, что это никакие не пятна, что она и впрямь видит двух волчицярко-красного цвета. Почему-то Лида уверена, что это именно волчицы – не волки,не лисицы. Хотя она никогда в жизни не видела красных волчиц, а все же убежденав этом.

Какое-то время волчицы то проваливаются в сугробы, товыскакивают из них, но постепенно они все же приближаются к окраинному домику.И вот уже близок его почти заметенный плетень. Вдруг окно домика разбиваетсявдребезги – бесшумно, пугающе летят в стороны осколки стекла, – и на снег,вышибив мощной грудью ветхую оконницу, выпрыгивает большой серый волк. Волчицыот неожиданности замирают, а он какое-то мгновение глядит на них исподлобья,потом резко отворачивается и кидается прочь, к закраине леса, которая темнеетдалеко позади дома. Он мчится, словно не касаясь сугробов, а волчицы и шагусделать не могут, потому что тонут в снегу, вязнут в нем.

А между тем солнце садится, мгновенно падают сумерки. Исерая тень тает в них. И тогда одна из волчиц садится на лапы, задирает морду кбелому серпику молодого месяца, который вдруг четко проглянул на почерневшемнебе, и начинает выть. А другая просто ложится на снег, сворачивается клубком –да так и лежит, несмотря на то, что поднявшаяся поземка заметает ее, заметает сголовой…

Лида проснулась с таким сердцебиением, что села и какое-товремя давила руками на грудь, словно боялась: вот сейчас сердце выскочит,выскочит…

Ничего, обошлось. Перевела дух, легла на спину, выпроставруки поверх одеяла и пытаясь успокоиться.

Сон как сон, ничего в нем нет страшного. Даже очень красивыйсон, хотя и мрачновато-фантастический такой, в стиле не то Фарли Моуэта, не тоДжека Лондона. Однако антураж вполне родимый, деревенька уж такая а-ля рюс, чтодальше некуда! Причем полное впечатление, что Лида уже видела раньше этизакраины леса, похожие на крылья огромной птицы, и эту беспорядочную россыпьдомиков видела…

Она уже начала задремывать вновь, когда вдруг вспомнила, чтоприснилась-то ей, оказывается, деревня, где стоял теткин дом. Лида получила егопосле теткиной смерти. Деревня называлась смешно – Авдюшкино, и последний разЛида там была уже глубокой осенью, после первых заморозков, когда ездиланасобирать калины.

С чего бы это вдруг ей приснился старый дом? И какие-товолчицы – красные, фантастические… И серый волк… Серый…

Она вдруг вскочила, еще не вполне осознав, что собираетсясделать. Кинулась в коридор, зажгла свет, открыла нишу, где на гвоздиках,вбитых в изнанку дверцы, висели все ключи: запасные от квартиры и от почтовогоящика, а также ключи от подвала, от чердака, еще какие-то старые, просто так,на всякий случай, оставленные еще теткой… На каждом гвоздике была заботливонаколота бумажечка с соответствующей надписью: «Чердак», «Подвал», «Почта».Была здесь и бумажка с надписью: «Авдюшкино». Однако ничего, кроме бумажки, нагвозде не оказалось. Ключ от деревенского дома исчез.

– Так, прогоняем следующую сцену. Марютка роняет спицу,лезет под стол и видит, что вместо сапог у женихов копыта. Таращит на них глаза– ее лицо надо показать крупно, поэтому ты, Капитонов, вон там заляжешь ибудешь караулить, понял? Потом она выбирается из-под стола и снова садится совсеми с таким видом, словно палку проглотила. Толкает в бок сестру…

– Не получится, Лола сидит с той стороны стола.

– Забыли имена! Сколько раз говорить – забыли свои имена!Оставили их за дверью, потеряли, выкинули вон! Не Лола, а…

– Варя, Варя, успокойся, Саныч. Варьку-то ты с той стороныстола посадил!

– Да? Правда. Ошибочка вышла. Переползай, Варюха, к Марюткеи прялку прихвати.

– Саныч, бога ради, давай я лучше буду вязать, а? У меняверетено в пальцах не поворачивается!

– А ты его крепче держи – и повернется.

– Да ну его на хрен, я и так все ногти себе об эту куделюполомала. Давай я буду спицами вязать, а прядет пускай Марютка, у нее все равноногти обгрызенные.

– Да ради бога, мне без разницы…

– Как это без разницы?! И что? Что она должна ронять?Веретено?

– А почему бы и нет?

– А за ним вся эта хренотень с прялки не потянется? Куделяили как ее там? Лида! Лидочек, ты меня слышишь? Эй, где автор? А, вижу. Слушай,как там по всем вашим фольклорным законам? Прялка может уронить веретено?Бли-ин… В смысле, пряха может его уронить – без ущерба для творческогопроцесса?

Лида качнула головой:

– Не получится. Веретено не упадет – повиснет на нитке.Поэтому спицы останутся у Марютки.

– Ребята, ну если нельзя спицами, можно, я хоть крючком будуплести? Какую-нибудь салфеточку, а? – со слезами в голосе простонала Лола, онаже Варя.