Из беседы с режиссером Андреем Смуловым:

«Это конец… Вся моя жизнь кончена. Без Алины я – ничто. Я незнаю, как жить дальше… Как работать… Как дышать…»

Настя выключила магнитофон и налила себе очередную чашкукофе. Значит, сегодня нужно попытаться выяснить, что это за старая карга ЗояСеменцова и почему она «прямо трясется вся», когда слышит про Алину Вазнис. Иузнать, что это за история с публичным оскорблением, которое якобы нанеслаАлине жена Мазуркевича Ксения. До назначенного времени пробуждения Коротковаоставался еще час, и Настя уселась за телефон. К половине восьмого, обзвонив неменее десятка людей, ей удалось выяснить следующее.

Актриса Зоя Семенцова ненавидит Алину Вазнис уже напротяжении многих лет, еще с тех пор, когда Алина снималась в музыкальнойстудии. Подробности может сообщить художественный руководитель студии ДегтярьЛеонид Сергеевич, телефон домашний… служебный… адрес…

Ксения Мазуркевич на последнем просмотре в Киноцентре,состоявшемся четыре дня назад, громогласно заявила, находясь в состояниисильного алкогольного опьянения, что Алина ничего из себя не представляет какличность, что вся ее игра «придумана, осмыслена и сделана» самим Смуловым, чтоАлина – не более чем смазливый фасад, за которым ничего нет. «Не зря же онадвух слов связать не может, она же просто тупая, ограниченная и необразованнаясамка, годная только для того, чтобы спать с режиссером и сниматься крупнымпланом с голыми сиськами. А что еще вы хотите от дочери неграмотного латышскогокрестьянина, который ради московской прописки женился на старой деве-еврейке?Феноменальная тупость, помноженная на жидовскую пронырливость». После этогоАлина Вазнис проявила интерес к адресу и номеру телефона Валентина ПетровичаКозырева, отца Ксении. При этом Алина, обычно сдержанная и не яркая впроявлении своих эмоций, выглядела весьма нервозной и настроенной крайнерешительно.

И наконец, выплыло новое имя. Некто Харитонов, работающийвсе в том же «Сириусе». Он брал у Алины Вазнис крупную сумму денег в долг подпятнадцать процентов в месяц и уже несколько месяцев тянул с возвращением.Вчера, то есть в пятницу, 15 сентября, Алина жестко потребовала, чтобы весьдолг вместе с процентами был немедленно возвращен.

Итак, три человека, трое подозреваемых. Две женщины и одинмужчина. С кого начать?

Когда опергруппа уехала, Мазуркевич вызвал к себе Стасова.

– Ты знаешь кого-нибудь из них? – спросил МихаилНиколаевич, имея в виду сотрудников милиции.

– Двоих, – кивнул Стасов. – Юру Короткова иследователя Гмырю. Остальных не знаю.

– Как они тебе?

– Я не понял вопроса, – осторожно ответил Стасов.

– Они смогут разобраться?

– Кто ж это знает, Михаил Николаевич, – пожал онплечами. – Это заранее не предскажешь. Как фишка ляжет. А…

– Вот что, – перебил его Мазуркевич, глядя куда-тов сторону. – Брось все свои дела и выясни, где была моя жена вчеравечером.

– Что, опять? – сочувственно спросил Стасов.

– Я сказал – выясни. Только не пыли. Быстро иаккуратно.

– Господи, да о чем вы думаете! У вас ведущая актрисапогибла, молодая женщина, а вы…

– Вот об этом я и думаю, – жестко сказал МихаилНиколаевич.

– Вы думаете, что ваша жена причастна кубийству? – изумился Стасов.

– Не твое дело, что я думаю. Выясни, где она вчерабыла, и как можно скорее. Домой она явилась в три часа ночи.

– Как скажете.

Стасов вышел из кабинета не попрощавшись, и Мазуркевичпонял, что его начальник службы безопасности чрезвычайно недоволен иобеспокоен. Сам же Михаил Николаевич был не просто обеспокоен. Он был в панике.

В девять утра ему позвонили домой с киностудии и сообщили,что Алина найдена убитой. От телефонного звонка проснулась Ксения. Она слышалавесь разговор, и от Мазуркевича не укрылось выражение удовлетворения,мелькнувшее на ее лице. Ну что ж, в конце концов, всем понятно, чтосорокачетырехлетняя увядающая шлюха завидует двадцатипятилетней красавице иненавидит ее молодость, славу, привлекательность. Он тогда не насторожился. Ночерез несколько часов стало известно, что пропали бриллианты Алины. Вот тут-тои вспомнил он искаженное презрением и холодной ненавистью лицо Ксении,швыряющей ему под ноги дорогие серьги, и ее слова: «Да подавись ты, импотент!Нашел чем испугать. А то я не найду, где взять бриллианты». И Михаила НиколаевичаМазуркевича, президента киноконцерна «Сириус», охватил самый настоящий ужас.Да, он слышал, как его жена поливала грязью Алину несколько дней назад напросмотре в Киноцентре. Но о том, что Алина собиралась связаться с его тестем,банкиром Козыревым, он узнал только сегодня. Чему ж тут удивляться, мужья, какговорится, всегда узнают последними. Наверняка Ксения узнала про это раньше. Ивот результат… Фильм, в который вложено столько денег, не доделан, на концернеснова повисает огромный долг, а он, Михаил Мазуркевич, был мужем шлюхи,рогоносцем, а стал мужем убийцы. Боже мой, боже мой, за что же ему все это?

Впервые Алина Вазнис остро почувствовала свое одиночество,когда ей было шесть лет. Ее мать умерла, когда Алине было всего пять, и онаосталась с отцом и двумя старшими братьями, тринадцати и девяти лет. Сестраотца сразу же после похорон стала говорить, что Валдису следует как можноскорее снова жениться, пока дом не развалился без женской руки и дети не отбилисьот семьи. Она же привела к нему какую-то дальнюю родственницу, тоже латышку,привезла ее прямо с хутора, откуда-то из-под Лиепаи. Через полгода после смертижены Валдис Вазнис женился снова. Инга была молчаливой, скупой на ласку, ноработящей и очень доброй. Детей не обижала, дом тянула, а большего от нее и нетребовалось.

Однажды на улице к шестилетней Алине подошел парень летсемнадцати. Он был высоким, болезненно худым, с впалыми щеками, на которых яркогорели отвратительные красные прыщи, обрамлявшие большое коричневое родимоепятно. Парень протянул Алине конфету в блестящей золотистой обертке и приселперед ней на корточки. Девочка доверчиво подошла ближе, и тогда пареньосторожно взял ее за руку и стал говорить разные слова. Алина тогда почти ничегоне поняла, было много незнакомых слов, значения которых она не знала, но повсему выходило, что он собирался снять с нее трусики, а потом что-то делать сее длинными густыми каштановыми волосами. Сами по себе слова ее не испугали, новот глаза этого парня… Они были страшными, и все лицо его было страшным, иголос тоже, дрожащий, вибрирующий, и рука его, крепко сжимавшая ее маленькуюладошку, была страшной и почему-то липкой. Внезапно парень запнулся, намгновение зажмурился, потом тяжело вздохнул и отпустил ее руку.

– Никому не рассказывай, – сказал он,поднимаясь. – А то глаза выколю.